Гражданин Бонапарт

Военным это училище стало только в 1776 г. Ранее, с 1730 г., оно было духовным, а до тех пор представляло собой вовсе даже не училище, а монастырь ордена Францисканцев. «Кажется несколько странным, - удивлялся Ф. Кирхейзен, - что воспитание молодых офицеров было вручено монастырю»[103]. Действительно, к 1779 г. большинство воспитателей в училище составляли монахи и даже начальником училища (не забудем: военного!) был монах патер Луи Бертон.

В училище было пять классов. Принимали туда не более 150 учеников в возрасте от 8 до 11 лет, из них около 60 - за счет казны, как королевских стипендиатов. Училищный режим походил на монастырский: никаких каникул, не разрешались ни посещения родственников, ни подарки от них (кроме одежды и учебных книг).

Преподавали в училище не только математику и географию, историю и литературу, но и Закон Божий, языки (латинский, немецкий, английский), рисование, фехтование, танцы и пение. Впрочем, педагоги-монахи не блистали ни методикой преподавания, ни должными познаниями. Вполне профессионален был, пожалуй, лишь один педагог Бриеннского училища - будущий генерал, полководец Французской революции и ее предатель, участник заговора против Наполеона как первого консула Франции Шарль Пишегрю. Он преподавал математику и, оценив математические способности Наполеона, уделял ему больше внимания, чем кому-либо из воспитанников, как репетитор. «Таким образом, Наполеон в течение целого года учился у того, кто впоследствии так упорно жаждал его крови»[104].

Кстати, и среди соучеников Наполеона в Бриенне оказались лица, сыгравшие позднее важную роль в его жизни: это его личный секретарь в годы консульства Луи Антуан Бурьенн (1769-1834), который будет уволен за мошенничество и потом станет мстительно чернить Наполеона в 10-томных мемуарах, и один из лучших генералов, первых кандидатов в маршалы Франции Цезарь-Шарль Этьен Гюден (1768-1812), которому доведется участвовать в нашествии Наполеона на Россию, где он и сложит голову в битве при Валутиной горе[105].

Что касается военного обучения, то в Бриенне юных дворян учили не столько делу военному, сколько виду: выправке, манерам, лоску. Поэтому Наполеон больше занимался самообразованием, шокируя товарищей корсиканской «простонародностью», а учителей - столь же кричащей дерзостью. Однажды он так резко парировал несправедливый упрек, что ошалевший учитель вскипел:

― Кто вы, сударь, чтобы так отвечать мне?!

― Человек! - гордо ответил Наполеон[106].

Не зря кто-то из учителей сказал тогда об этом «Человеке»: «Этот мальчик сделан из гранита, но внутри у него вулкан».

Кроме дерзости Наполеон удивлял и в конце концов расположил к себе учителей своими знаниями. Особенно силен он был теперь не только в математике («Как математик он был первым в Бриенне», - вспоминал о нем Бурьенн), но и в истории - от Плутарха и Тацита до Г. Рейналя. «История великих полководцев древности, - вспоминал он о своих бриеннских занятиях, - возбуждала во мне желание соперничать с ними. Александр Македонский, Ганнибал и Цезарь стали моими любимыми героями». Впрочем, «бредил» он и Леонидами, Катонами и Брутами, «изумившими человеческий род»[107]. Увлекался он и риторикой, географией[108], уже тогда запоем читал Цицерона, Макиавелли, Вольтера, Монтескье, Дидро, а с наибольшим интересом - своего любимого Жан-Жака Руссо, чуть не наизусть знал «Естественную историю» Ж. Бюффона. Сохранились его конспекты и выписки (опубликованные в свое время Ф. Массоном) из книг только что перечисленных авторов. Отставал он только в языках (латыни и немецком с английским) - они будущему властелину Европы не давались.

А вот религия, которую усиленно (может быть, сверх меры) насаждали в Бриеннском училище педагоги-монахи, вызвала у подростка Наполеона отторжение. Сам он так вспоминал об этом на острове Святой Елены: «Однажды я слушал проповедь, и этот проповедник утверждал, что и Катон, и Цезарь будут в свое время преданы проклятию. Мне тогда было одиннадцать лет. Я был просто потрясен, изумлен. Как это так, самые добродетельные мужи античности будут гореть в вечном огне в аду только за то, что не воспринимали религию, которой не знали <...>. С этого момента для меня религия перестала существовать»[109].

К чести бриеннских педагогов-монахов, они много занимались физической подготовкой своих воспитанников. В училище соблюдался строгий режим дня: подъем - в шесть утра, отбой - в десять вечера. Ученики старательно - не только теоретически, но и практически, на строительных работах, - изучали фортификацию, с удовольствием посещали уроки фехтования и танцев. Наполеон, хотя и был или, точнее, казался физически слабым (малорослым и щуплым), не хуже других выдерживал любые нагрузки, а что касается фехтования, то здесь он был даже одним из лучших в училище. Кстати, и танцевать, по авторитетному мнению Ф. Кирхейзена, Наполеон еще в Бриенне «все-таки выучился и действительно танцевал, несмотря на все, что говорилось и писалось на этот счет»[110].