Гражданин ГР

Первым делом побежали в банк – не терпелось взять кредит и приступить к строительству дезинфектатора. Ло, намеренная лично получить деньги, крепко держала в руках сталагмит. Но, увидев перед входом в здание сурового эхвынского полицейского, вспомнила, как ударила когда-то сковородой Систа по голове, и испугалась, что экскурсовод пожаловался и теперь её могут разыскивать, поэтому раздумала заходить в государственное учреждение.

– Идите вы, а мы в телеге подождём, – сказала женщина, перебрасывая камень Нанайцу. – У нас перчатки грязные.

Нанаец вошёл в банк, пробыл там несколько минут, показавшихся Гр и Ло часами, и вышел с двумя красными пластмассовыми вёдрами, полными эхвинов.

– Потрясающе демократично! – воскликнул он смеясь. – Я говорю им, как же я пойду с вёдрами? Да ещё с красными! Это же привлечёт внимание! Они отвечают: напротив, никто даже не попытается шагнуть в вашу сторону. Всё, как на дороге! Вот это дисциплина, так дисциплина!

И правда, пока он спускался по ступенькам, два эхвынца, попавшиеся ему навстречу, остановились и ждали, когда иностранец пройдёт мимо, только тогда двинулись в банк.

– Вёдра – это продолжение кредита. Кассирша сказала, когда закончатся эхвины, принести ёмкости назад, за них ещё подкинут! – сказал Нанаец, ставя тяжёлую ношу рядом с оглоблями.

Полученных денег хватило, чтобы снять квартиру на окраине города – каждому досталось по комнате – и просторный гараж для строительства Фецира. Телегу вкатили на балкон. Жизнь вошла в колею, где всем было место. Вяз продолжил учёбу в школе, Ло начала беготню в поисках модной шляпки, а Нанаец с Гр приступили к делу, ради которого объединились. Утро они начинали с лёгкой разминки, затем совершали пробежку по парку, принимали контрастный душ, завтракали стручковой фасолью с яйцами, пили крепкий кофе с горячими лепёшками и устремлялись в город на поиски строительных материалов. Стоило немалых усилий найти нужное, но зато как приятно, как радостно было возвращаться назад, нагрузившись досками и всевозможными предметами!

Гр не переставал удивляться, видя, что конкретно Нанаец покупает на строительном рынке, – это были пустые катушки из-под ниток, старые топорища, резиновые трубки от фонендоскопов и много такого, что казалось ему откровенной ерундой. Однако он молчал, безоговорочно веря товарищу.

День за днём, вечер за вечером в течение полутора лет мастерили они чудо-машину и отрывались от занятия только на выходные дни. Была бы их воля, приятели не прекращали бы работу ни на минуту, но опасались внезапной проверки из службы Охраны отдыха. Чиновники жестоко карали всех, кто лишал себя обеда или осмеливался трудиться по субботам и воскресеньям. Провинившихся наказывали штрафом. Чтобы чем-то развлечься в выходные и праздничные дни, Нанаец придумал забаву: соорудил гряду искусственных гор из песка, специально, чтобы тренировать выносливость. И Гр за собой потянул. В пять утра они выходили из дома и принимались бегать с вершины на вершину, как два ошалевших от счастья человека. Фокус заключался в том, чтобы набрать как можно меньше песка в кеды и ни разу не упасть. Для этого надо было очень быстро перебирать ногами и высоко поднимать колени, тогда выходило правильно. Скоро Гр научился скользить по песку, ему удавалось подниматься и спускаться вниз, не зачерпнув ни единой песчинки. Чтобы не отставать от Нанайца, пришлось бросить курить, а о «Маисовке» он забыл сразу после сеанса с шаманом.

Строгий распорядок дня, умеренное питание, гимнастика, свежий воздух, постоянный физический труд изменили его облик: сморщенное в стручок лицо оживилось, щёки подобрались, кожа разгладилась и приобрела здоровый оттенок, плечи окрепли, а ноги от частого лазания по горам приобрели едва заметную кривизну и ступали по земле устойчивей, чем прежде. Плюс ко всему он вставил передние зубы и поменял очки. Ло не могла нарадоваться, глядя на мужа. Удовлетворённая тем, что Гр находится под надёжным присмотром хорошего человека, она старалась забыть, как этот хороший человек издевался поначалу над ней, когда сыпал сахар в свой чай. Сказать по правде, это было невыносимо – видеть весь этот ужас и понимать, что ничего нельзя сделать.