Гражданин ГР

Нанаец с такой неуловимой быстротой накладывал сахар в кружку, что Ло никогда не успевала сосчитать, сколько ложек он почерпнул. Вдобавок к этому он сыпал сахар на хлеб, предварительно смоченный сладким чаем, намазывал сверху джем и ел, закатывая глаза от удовольствия. Странно было думать, что всё это проделывалось не специально, не с целью позлить Ло, не с целью потрепать её нервы. Так ей казалось. Не выдержав пытки, она уже через неделю спрятала сахарницу в хозяйственную сумку, поставив вместо сахарницы блюдце с мукой. Нанаец машинально сунулся туда ложкой, но, почувствовав малое сопротивление продукта, вынул ложку, отряхнул и положил рядом с кружкой. Ло ждала реакции с его стороны, удивления или что-то в этом роде, но не дождалась. Мучитель сделал вид, что никогда не ел сахар. Он продолжил прихлёбывать чай с выражением удовольствия на лице, и Ло даже расстроилась немножко, однако сахарницу так и не вынула, приказав сыну пользоваться ею в отсутствие Нанайца.

Заметив подлость жены, Гр возмутился. Он демонстративно насыпал сахара в глубокую миску и поставил её на кухонный стол со словами: «Не смей трогать!» Только Нанаец не заметил благородного поступка товарища. Он по-прежнему пил пустой чай, громко фыркая от наслаждения, будто и впрямь задумал свести с ума Ло своим хладнокровием. Иногда сладкоежка приносил в дом куропатку или зайца. Пока Гр дремал после обеда, Нанаец охотился среди созданных им гор, где неожиданно завелась живность. Это действовало на Ло размягчающее. В такие моменты ей хотелось пожаловаться на свою жизнь.

– Мне бывает так горько и одиноко, – печально говорила она, яростно потроша куропатку, – а ведь я так любила общество! Но была вынуждена оставить свет: пренебрегла своим высоким положением, а всё из любви к Гр.

– Настоящий подвиг, – соглашался Нанаец, внимательно следя за умелыми движениями Ло. Ему представлялось, что женщина вместо куропатки терзает несчастного Гр, дёргая и щипая его со всех сторон.

Ло не скрывалась перед посторонним человеком, он не раз видел, как она, поймав мужа на улице, хватала его за волосы и тыкала головой в горячий песок в наказание за то, что муж без разрешения купил мороженое. Нанаец испугался, когда впервые увидел страшную картину. Добряк не поверил, что резкий квакающий звук, который он услышал, исходит от женщины, а не от жабы, и встал на защиту Гр.

– Не ругайте его, – сказал он мягко, – не забывайте, это вредно для его психики, ещё больной и слабой. – И профессиональным тоном добавил: – Говорю вам как врач, грубые интонации подтачивают наш иммунитет не меньше инфекций.

Странно, но Ло всегда слушала Нанайца, поддаваясь влиянию его магических слов о том, что крик нарушает гармонию природы и отпугивает от человека мечту. Загипнотизированная тихим, обволакивающим голосом она замолкала, умиротворённо сложив руки на груди, и мечтательно говорила, следя за летающими в небе эхвынцами:

– Вот поживёте у нас подольше, впустите в нашу жизнь мечту, тогда и правда наступит счастье. Вы знаете, ведь я немолода, – как-то призналась она, – а что имею? Две соломенные шляпки? Это прекрасно, теперь никакой страус не страшен! Однако хочется большего – шубки, колец, своего угла! Признаюсь, мне приятно, что муж ладит с вами, ни с кем прежде у него не получалось так долго сотрудничать, и Вязу спокойней, мальчик отдался учёбе, не надо искать отца по закоулкам. Как вы считаете, дети должны видеть правду жизни?

– Как же её скроешь? Она повсюду, – ответил Нанаец.

– Но не вся правда жизни открыта! – многозначительно улыбнулась Ло и таинственно пояснила:

– Мы, например, в педагогических целях выезжали семьёй на природу и загорали в стиле «ню», чтобы наш сын видел жизнь без прикрас.

– Это как, голые, что ли? – поразился Нанаец и густо покраснел.

– Ну, если вам так угодно, – дёрнула плечом Ло, недовольная тем, что такой умный, проницательный человек не может понять её с первого слова. – Поверьте, – напористо воскликнула она, – нашего мальчика теперь ничем не удивишь, не напугаешь, он, знаете ли, ко всему привык!

– Верю, – покачал головой Нанаец, – очень предусмотрительно с вашей стороны. Никогда бы не догадался!

Он оглянулся на Вяза. Сгорбившись, тот сидел у компьютера. Глядя на сына Гр, можно было поверить, что его ничем, кроме еды, не удивишь. Парень всегда что-то жевал и производил впечатление вечно голодного человека. Выражение равнодушия, эта припечатанная к его лицу маска, пропадала только при виде еды. «Может быть, потому что он быстро растёт?» – с жалостью думал Нанаец, удивляясь юношеской нескладной фигуре, похожей на корявую длинную ветку с пышной листвой на конце.

Вяз