Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке

Я полагаю, что характер поэта повсюду одинаков: он наслаждается настоящим и пренебрегает будущим. Говорит он разумно, а поступает как глупец, столь мужественен, что сохранит хладнокровие при землетрясении, и столь чувствителен, что расстроится, если разобьет чашку; таков его характер и, как его ни толкуй, он во всех отношениях противоположен тому, который ведет к богатству.

Поэты Запада замечательны своей нищетой не менее, чем талантом, однако среди многочисленных богаделен, учрежденных для облегчения участи бедняков, как мне удалось узнать, лишь одна предназначена для впавших в нищету писателей. Она была основана папой Урбаном VIII[380] и названа приютом неисцелимых, дабы указать, что преклонивших здесь голову невозможно излечить как от нищеты, так и от сочинительства. Честно говоря, вздумай я послать тебе жизнеописания западных поэтов, древних или современных, ты, вероятно, решил бы, что я собираю сведения для истории человеческих бедствий.

Гомер — самый знаменитый поэт и нищий древней Греции. Он был слеп и пел свои песни на улицах, и стихи были привычней для его уст, нежели хлеб. Комедиографу Плавту[381] жилось лучше: у него было два ремесла: поэзией он занимался для собственного развлечения, а кормился тем, что вертел мельничные жернова. Теренций[382] был рабом, а Боэций[383] умер в тюрьме.

У итальянцев Паоло Боргезе[384] — поэт, почти не уступавший Тассо[385], знал четырнадцать разных ремесел, и все же умер оттого, что ни одним не мог себя прокормить. Даже сам Тассо, отличавшийся среди поэтов самым приятным характером, часто бывал принужден одалживать деньги у друзей, чтобы свести концы с концами. Он оставил нам очаровательный сонет, в котором просит у своей кошки одолжить ему свет ее глаз, чтобы он мог писать, ибо он нищ и не может купить свечи[386]. Но кто более всех заслуживает нашего сострадания, так это Бентивольо[387], несчастный Бентивольо! Его комедии будут жить, покуда существует итальянский язык.

Все свое состояние он потратил на благотворительные и богоугодные дела, а когда на старости лет впал в нищету, его не приняли в приют, им же самим некогда учрежденный.

В Испании великий Сервантес умер от голода[388], и точно известно, что прославленный Камоэнс[389] окончил дни в богадельне.

Если мы обратимся к Франции, то найдем там еще более разительные примеры неблагодарности общества. Вожла[390], один из образованнейших писателей и благороднейших людей своего времени, был прозван Филином, так как, опасаясь своих кредиторов, весь день сидел дома и отваживался выходить только по ночам. Примечательно его завещание, где, распорядясь, чтобы все его имущество пошло на уплату долгов, он писал: «... однако ежели случится, что и после того не всем кредиторам будет уплачено сполна, выражаю в таком случае нижеследующую мою волю: пусть продадут тогда мое тело хирургам с наивозможнейшею выгодой; вырученные деньги должны пойти на уплату всего, что я остался должен обществу, дабы, не сумев быть полезным при жизни, я мог бы принести пользу хотя бы после смерти».

Кассандр[391] был одним из величайших гениев своего времени, но все его дарования не могли хотя бы прокормить его. Постепенно проникшись ненавистью к человечеству, ибо ни у кого он не встретил жалости, он, ожесточась, в конце концов осмелился винить в своих бедах провидение. В час кончины, когда священник умолял его уповать на справедливость небес и просить милосердия у творца, Кассандр ответил:

— Если господь отказал мне в справедливости на земле, как могу я ожидать ее в грядущем?

Ему на это возразили, что недолгое попрание справедливости ни в коей мере не ставит под сомнение ее существование.

— Заклинаю тебя, — продолжал духовник, — всем, что есть дорогого на свете, примириться с господом, отцом твоим, создателем и другом!

— Нет! — воскликнул в гневе несчастный Кассандр. — Ты знаешь, на какую жизнь он меня обрек, и видишь (тут он показал на солому, на которой лежал), как судил мне умереть!

Но страдания поэтов в других странах — сущие пустяки в сравнении с тем, что выпадает на их долю в Англии. Имена Спенсера[392], Отвея[393], Батлера[394] и Драйдена[395] каждый день упоминаются как упрек их отечеству; некоторые из них жили в самой тяжкой нищете, другие буквально умерли от голода.

Ныне немногочисленные поэты Англии не зависят более от милостей знатных патронов; теперь единственным их покровителем является публика, а она — господин доброжелательный и великодушный. Разумеется, публика часто заблуждается в оценке достоинств тех, кто добивается ее благосклонности, но к чести ее надобно сказать, что заблуждение это длится недолго. Иные сочинения пользуются некоторое время известностью, но, будучи лишены подлинных достоинств, вскоре перестают привлекать к себе внимание. Время — пробный камень всего истинно ценного — очень скоро обнаруживает подделку, а посему писателю не следует гордиться успехом, пока не пройдет хотя бы десять лет, на протяжении которых его книги доставляли читателю удовольствие.