Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке

— Затруднять правосудие умножением законов или ставить его под удар, полагаясь на наших судей, — вот две скалы, о которые разбивается законодательная мудрость, — заметил я. — В первом случае истец напоминает того императора, который, как рассказывают, задохнулся под пуховиками, предназначенными для того, чтобы его согреть, а во втором — жителей города, впустивших врага в свои стены, дабы доказать миру, что они полагаются только на свою храбрость. Но что это! Как много людей... и все в черном... Каким образом хотя бы половина их находит себе занятие?

— Догадаться не трудно, — ответил мой собеседник, — они живут тем, что следят друг за другом. Судебный пристав, к примеру, следит за должником[448], стряпчий за приставом, поверенный за стряпчим, адвокат за поверенным, вот им всем и находится занятие.

— Понимаю, — сказал я, — они следят друг за другом, но платит за все несчастный клиент. Мне на ум приходит китайская басня[449], носящая название «Пять зверей за обедом».

Кузнечик, вдоволь насытясь росой, весело распевал в тени; фонгэм[450], питающийся кузнечиками, собрался его проглотить и уже тянулся к нему; змея, которой фонгэмы с давних пор служат единственной пищей, свилась в кольцо, готовясь задушить его, желтая птица уже неслась к змее, а ястреб падал с высоты на желтую птицу... Каждый был занят своей добычей и не замечал опасности, грозившей ему. И вот фонгэм пожирает кузнечика, змея — фонгэма, желтая птица — змею, а ястреб — желтую птицу. Но вдруг из-за облаков появился орел и разом пожрал и ястреба, и фонгэма, и всех прочих.

Не успел я докончить свою басню, как к нам подошел адвокат и сообщил, что слушание дела откладывается, что надо уплатить судебные расходы и что все уверены, что уж на следующий раз мой приятель одержит победу.

— Думаю, что в таком случае благоразумнее будет перенести дело на следующую сессию, — вскричал мой друг, — а сейчас мы отправимся осматривать Бедлам.

Прощай!

Письмо XCIX [Визит маленького щеголя. Снисходительное обращение с женщинами в некоторых странах Азии.]

Лянь Чи Альтанчжи — Фум Хоуму, первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.

На днях ко мне явился с визитом маленький щеголь, который, как я заметил, обзаведясь новым платьем, воспрянул духом. Разговор зашел о различии в обращении с прекрасным полом здесь и в Азии[451] и о том, что под влиянием красоты наши манеры становятся изысканнее, а беседа занимательнее.

Вскоре я убедился, что мой гость отдает решительно предпочтение азиатскому обхождению с женщинами и что он непоколебимо убежден, будто мужчина, имеющий в своем распоряжении четырех жен, счастливее обладателя одной.

— Правда, у вас на Востоке светские люди — рабы, — говорил он, — и живут в вечном страхе перед удавкой. Ну и что! Они находят достаточное утешение в серале. Конечно, они не умеют вести светских бесед, бывая за границей, но ведь дома их утешает сераль. Говорят, что у них нет балов, званых вечеров и опер, но зато есть сераль; они лишены вина и французской кухни, но имеют сераль. А сераль, сераль, мой милый, искупает любые неудобства! Кроме того, я слыхал, что ваши азиатские красавицы обладают достоинством, делающим их приятнее всех прочих женщин — у них нет души; а, право же, во всем творении для меня нет ничего заманчивей дамы, лишенной души. Ведь у нас душа доводит до погибели чуть ли не половину слабого пола. Восемнадцатилетняя девица с душой ставит на козыря сотню фунтов, ее матушка с душой держит пари на скачках, ее незамужняя тетушка с душой способна за один раз скупить все товары в мелочной лавке, а у прочих такие души, что иначе, как бездушными, их не назовешь.

— Что касается души, — прервал я его, — то азиаты гораздо добрее к прекрасному полу, нежели вы полагаете. Вместо одной души идол китайцев Фо дает каждой женщине три, брамины дают им пятнадцать, и даже Магомет и тот нигде не запрещает женщинам доступа в рай. Абуль-фида[452] рассказывает, будто однажды некая старуха стала допытываться у пророка, как следует жить, дабы удостоиться рая.

— Почтеннейшая, — ответил ей пророк, — старухи в рай не попадают.

— Не попадают? — переспросила та в ярости.

— Никогда, — сказал Магомет. — По дороге в рай они молодеют[453].

— Да, сударь, — продолжал я, — мужчины в Азии ведут себя с женщинами почтительнее, нежели вы думаете. Как в Европе произносят молитву перед началом обеда, так в Китае супруг, согласно обычаю, творит молигву перед тем, как лечь в супружескую постель.

— Славный обычай, умереть на месте! — воскликнул мой собеседник. — Но, говоря серьезно, сударь, почему бы мужчине и не быть равно благодарным в обоих случаях. Клянусь честью, я всегда больше расположен благодарить создателя в постели красивой женщины, нежели за ростбифом.