Разорванные губы целуют в последний раз пернатую макушку, согревая теплом рта погибшего славного друга. Пора бы возвращаться. Встречая немым укором взгляд затуманенных глаз-бусинок, рот искажается угрюмой нитью смирения.
– А кто же, окромя меня, их чинить будет?