Гражданин по ГОСТу

– Поболе нашего, Сашенька, поболе. Такой человек знает во много раз больше, чем мы…

– Не дурак он, только и всего. -хмурится Александр, забирая макет со стола-Деньги печатать выучился, а рисовать как уже забыл. Всего доброго.

Остаток дня прошёл незаметно, разорвав пелену рыжего тумана брезжащим розоватым рассветом. Перебирая в руках поблескивающие гайки, Александр задумчиво болтал ногой, из раза в раз бормоча под нос формулу ядовитого сплава. Трещали провода за стеной. Ежечасник глох за дверью, изредка противно попискивая уведомлениями о новых именах, лишь сильнее раздражая обитателя грязной мастерской.

Плыли перед полузакрытыми веками игреки, купались нули в озёрах отчаяния, забираясь под кожу чернильными клопами. Рука разжалась, высвободив оглушающим стуком кусочки катившегося металла. Разглядывая быстро нёсшиеся под шкаф детали, инженера посетил образ розового пятнышка, плывшего по полу, грациозно вальсировавшего среди возникающих символов и букв. Все дальше уносилась уточка, пока окончательно не пропала где-то над потолком.

Вздрогнув от неожиданного скрежета снаружи, Саша поспешно суёт ноги в развязанные ботинки и боязливо выглядывает в коридор, не заметив, впрочем, никого поблизости.

– Шура! Шурка! Ну, чего стоишь, как пень?

Хлопок по плечу возвращает задремавшего юношу в ропот воодушевлённых голосов. Лёгкие жжёт тяжелый холодный воздух, перемешавшийся со смогом дымящихся труб завода. Радостные сероватые лица обращены к стоявшему в отдалении журналисту, крайне воодушевлённо вещавшего что-то ни капли не понятное недавно очнувшемуся. Слепо озираясь по сторонам, механик неуверенно потоптался на месте, коченеющими пальцами сжимая гайки и надеясь выцепить блеклое пятнышко близ берега. Увы, найти крохотную птаху среди ряженных не представлялось возможным.

– Ты чего, Санёк? Опять не спал?

Интересовался голос, ранее вызволивший из силков сновидений молодого механика.

Смутившись, Александр бросил в ответ нечто скомканное и постарался отвести взгляд чуть дальше. Ему с большим трудом удалось разглядеть знакомую блестящую коробочку «Тадорнины», отчего-то накалявшейся слишком стремительно под лучами прохладного солнца. Не иначе, как кто-то решил подогреть корпус.

– Клевронин активно распадается при высоких температурах…

Взволнованно проговорил стоящий поодаль коллега, как вдруг мелькнуло что-то большое ввысь. Барабанные перепонки задребезжали от резвого вскрика Бездаря, подхватываемого гомоном обывателей.

– Распадается и окончательно загаживает воздух, мерзость прокоптившаяся! -вскрикнули позади.

– Повтори-ка, немедленно!

– Тяжко со слухом?

Под самым ухом Саши засвистел звонкий удар шлепка по лицу.

Чьи-то жилистые руки схватили парня в коричневатой куртке и оторвали от земли, брызжа в стороны вязкой слюной.

– Душегубы! Вы природу убиваете своими паршивыми системами!

– «Тадорнина» – убийца!

– Убийцы – каштановые!

Лишь успев пригнуться, Александр только откатился в сторону от хорошего пинка ногой, хватаясь ослабшими пальцами за проглядывающуюся то тут, то там грязную мертвую траву. Невидящие глаза устремились сквозь рычащую толпу, смешавшуюся яркими красками в отвратную субстанцию из крови и рыжих костюмов рабочих.

Он дрогнул. Крохотное розовое пятнышко издало протяжный вой на болотце, утонув среди ругани и бесконечного града ударов кулаков. Брызнула багряная жижа. Растеклась под сапогами тех, других, третьих, втаптывая оставшиеся зеленоватые травинки.

Всепоглощающий раздор носился по парку, сумасшедшей скоростью подстрекая все новых и новых зевак полезть на такого же с вырванной из рук коллеги монтировкой. Хруст костей мешался под телами. Поднявшись на дрожащих ногах, Саша тщетно попытался протиснуться сквозь запотевшие спины к единственному живому созданию.

– Люди добрые! Куда ж смотрите, утку задавите!

Прохрипел не своим голосом механик, отталкивая влево очередное упавшее туловище, скрёбшее чёрными ногтями серую землю. Зашуршал пластик, взвились нестройным хором утренние песнопения, проклиная серость и затхлость науки.

Он жмурится. Последний раз замечая пушистые пёрышки, взвившиеся вверх, юноша падает на колени. Картина темнеет.

Уже многим позже, с трудом отрываясь от земли, Александр растирает рассечений лоб дрожащей ладонью, сплёвывая сквозь подбитый осколок зуба остатки крови. Не замечая боли в подвёрнутой ступне, Саша оттесняет упавшие груды хлама, среди которого сперва мелькнул серебристый корпус творения. Красные перья упали к рукам дрожащего. Боясь и взглянуть вперёд, инженер по-детски жмурится, где-то далеко, совсем рядом с сердцем, грея разложившуюся надежду не увидеть ничего. Нет больше Кряквы. Он безвольно глядит на истоптанное, чудовищно искалеченное тельце. Подходит чуть ближе. Остатки тлеющего духа догорали рассветным костром занимавшегося дня, нёсшего где-то над облаками перья и копоть погоста с заводами. Трепетным вздохом зазвучали утренние колокола, угасая под стеклянными цветастыми куполами витражей Галереи, затухал дым в круглых трубах.

– Стало быть… Прав директор…

Имя-то и мне пора давно уж сменить… Петром мне быть.