Гражданская война в России (1918–1922 гг.)

Битву за Варшаву де Голль назвал в своем дневнике (17 августа) «прекрасной операцией <…> Наши поляки были окрылены, проводя ее, и эти же самые солдаты, еще неделю назад физически и морально измотанные, бегут вперед, совершая 40-километровые переходы в день. Дороги забиты жалкими толпами пленных и вереницей подвод, отнятых у большевиков»513. 26 августа, который станет последним днем записей в его военном дневнике, капитан посвятил еще несколько слов победе поляков в войне с Советской Россией. По его признанию, общаясь с ними, «чувствуешь справедливую гордость (этого народа. – Прим. авт.) первой большой победой, одержанной возрожденной Польшей»514. Де Голль отмечал, что к концу советско-польской войны польская армия – «не без помощи французских инструкторов» – превратилась в слаженный военный механизм с достаточно хорошей организацией управления вооруженными силами и высоким моральным духом. Вместе с тем де Голль объективно оценивал боевую подготовку и умение вести бой польских военных, он призывал «принять Организацию и обучиться Методу» для дальнейших военных успехов. «Вы обладаете боевым духом большинства командиров и готовностью войск сражаться, – обращался де Голль к польским офицерам. – Теперь надо приобрести Умение»515.

В конце своего дневника он описывает, как восторженно и благодарно поляки встречали возвратившихся с фронта в запыленной форме французов и кричали «Да здравствует Франция!» «И она, – тут пафосно восклицает де Голль, – она была с нами, бесстрашная, мудрая, полная решимости… И внезапно каждый из французов, находившихся здесь, содрогаясь от охватившего его священного восторга, почувствовал, как в его сердце бьется… сердце Родины»516. Для французов война была закончена. Капитан де Голль мог закрыть свой военный дневник и вернуться во Францию с польским крестом Святого Вацлава на груди.

Ш. Де Голль всесторонне проанализировал события советско-польской войны и приобретенный им военный опыт. Свои заключения он представил в докладе для военного министерства Третьей республики, составленном в начале 1921 г. после его приезда из Польши на родину. Некоторые свои соображения по поводу будущей войны, приближение которой он предчувствовал, взгляды на развитие и модернизацию французской армии он, в значительной степени основываясь на осмыслении польских событий, изложил в лекциях, дневниках и книгах по военной истории, стратегии и тактике, опубликованных в 1920–1930-е гг. во Франции517.

Что же де Голль писал о польской армии и о том, чему его научила советско-польская война? Из уроков, полученных в Польше, капитан вынес понимание того, что после окопной Первой мировой войны («пассивного окопного сидения») наступило время войны маневренной, а основу армии должны составлять мобильные силы, способные одним броском преодолевать огромные расстояния, оказываться в том месте, где их не ожидает увидеть враг, и наносить неожиданный и сокрушающий удар, «исчезнув, пока противник не опомнился». И секрет мобильности заключается не в казачьей атаке, «которая не идет ни в какое сравнение с хорошо подготовленным заградительным огнем артиллерии, а в современной комбинации этих средств, другими словами, в танках»518. При этом, отмечал де Голль в своем докладе военному министерству, «танки должны использоваться (на поле боя. – Прим. авт.) собранными в кулак, а не рассеянными (по соединениям. – Прим. авт.)» – вывод, сделанный капитаном после битвы на Висле, где они участвовали в сражении, но, с его точки зрения, неудачно: «Танки сделаны для того, чтобы поддерживать атакующую пехоту, а не для того, чтобы защищать штаб-квартиру или опорный пункт»519. «Невероятно, – отмечает военный историк Ф. Гельтон, – чтобы один французский офицер смог сделать обобщающие выводы о будущем применении танков, исходя из такого ограниченного опыта (советско-польской войны. – Прим. авт.)»520. Де Голль также призывал военных более широко использовать «крупные соединения кавалерии как элемент шока и способ решения стратегической задачи»521.

Еще один вывод, к которому пришел французский капитан, анализируя уроки советско-польской войны, – это роль морального фактора. О нем де Голль пишет в своем военном дневнике 30 июля, 5 и 14 августа. Он отмечает необыкновенное воодушевление, вызванное желанием защитить свою родину, сначала у русских, затем у поляков, которые продемонстрировали поведение, немыслимое для людей мирного времени: преодоление сложнейших и изматывающих военных переходов, лишения и голода, гнетущего ожидания неожиданной и мучительной смерти. Эту «трансформацию чувств» де Голль связывает в первую очередь «со страхом гибели родины», а также с «естественной реакцией против непомерной деморализации (подрыва боевого духа. – Прим. авт.)» национальной армии522.