Гражданская война в России. За правду до смерти

«После первого серьезного поражения, – определял идеологию белого террора Ленин, – свергнутые эксплуататоры, которые не ожидали своего свержения, не верили, не допускали мысли о нем, с удесятеренной энергией, с бешеной страстью, с ненавистью, возросшей во сто крат, бросаются в бой за возрождение отнятого “рая”»{1215}.

Что же представлял из себя белый террор? – Вот лишь некоторые примеры с разных фронтов Гражданской войны:

«Демократических правительств» Поволжья, Урала и Сибири

КОМУЧ. «В обстановке гражданской войны никакая государственная власть не в состоянии обойтись без террора, – заявлял бывший министр правительства КОМУЧА И. Майский, – Я готов согласиться с этим утверждением, но тогда почему же эсеры любят болтать о “большевистском терроре”, господствующем в Советской России?.. Террор был и в Самаре, на той единственной территории, где волей исторического случая и чехословацких штыков эсеры оказались носителями государственной власти…»{1216}

При захвате войсками КОМУЧа поволжских городов в июне 1918 г. «Вооруженные патрули по указаниям из толпы расстреливали заподозренных в большевизме лиц прямо на улице»{1217}. Лидеры КОМУЧа взывали к массовому террору: «комиссарам мы пощады не дадим и к их истреблению зовем всех, кто раскаялся, кого насильно ведут против нас»{1218}. Комучевец С. Николаев признавал: «режим террора… принял особо жестокие формы в Среднем Поволжье»{1219}. Расстреливали в Мелекессе и Ставрополе в каждом городе и деревне{1220}. Эсеры попытались от имени Комуча установить подобие законности{1221}, и… «продолжали расстреливать уже на “законном” основании»{1222}.

Свидетель событий Вольнов вспоминал о своей поездке через линию фронта в Самару летом 1918 г.: «Мы не раз встречали изнасилованных женщин и девушек. Мы видели женщин, до костей иссеченных казацкими нагайками. Мы проезжали мимо братских могил. В общей куче, в братских объятиях, там покоились солдаты обоих фронтов, дети, случайно попавшие под выстрелы, до смерти изломанные, измятые солдатами женщины. Мы видели попа, на котором целую ночь катались верхом скучавшие на отдыхе партизаны… Наконец, мы видели старуху, мать коммуниста, с выколотыми глазами и отрезанными грудями. Видели церковные кресты, валявшиеся в навозе, трепыхающиеся по ветру концы намыленных вожжевок на столбах, в петлях которых умирали большевики…»{1223}

Начальник «государственной охраны» КОМУЧА эсер Климушкин приводил подробности подавления комучевцами рабочих восстаний в Казани и Иващенкове, в чем, полагал он, «надо признаться хотя бы для истории»{1224}. 3 сентября – 1 октября в эти городах от рук комучевцев и чехов погибло около тысячи рабочих{1225}. В сентябре терпя поражение на фронте, Комуч принял чрезвычайные меры, учреждался чрезвычайный полевой суд, выносивший только один приговор – смертную казнь{1226}, в том числе за любое неповиновение властям, распространение слухов, спекуляцию и т. д.{1227}. При наступлении красных комучевцы стали эвакуировать тюрьмы. Только в одном из поездов, отправленном в Иркутск из Самары, было 2700 человек… из него до конечного пункта добрались 725 человек, остальные погибли{1228}.

Временное Сибирское правительство 3 августа 1918 г. постановило передать всех представителей «так называемой советской власти» политическому суду Всесибирского Учредительного собрания. В результате только в Омске было расстреляно полторы тысячи человек. 4 июня в Новониколаевске «при попытке к бегству» были убиты многие партийно-советские работники, тела погибших… были сильно изуродованы…{1229}