Гражданская война в России. За правду до смерти

В Белой армии «и близких ей кругах… создавалось озлобление против “кадетов”, и в частности против либеральных членов Особого совещания, которых называли “злыми гениями” и “главными виновниками” постигших нас бедствий. В такой обстановке либеральная общественность сочла для себя бремя власти непосильным и, предлагая известный политический курс, в то же время не давала своих людей, которые могли бы проводить его в жизнь. Очевидно, и не могла дать, так как, по признанию видных ее деятелей, помимо внутренних расхождений, в этом лагере было очень мало людей, которые “революционному разложению и распаду могли бы противопоставить понятную всем организующую силу”. Это последнее обстоятельство встало передо мной особенно ярко, – вспоминал Деникин, – когда я задал вопрос, при создавшихся условиях чисто академический: – Кого же все-таки либеральная группа могла бы предложить в главы правительства?»{455}.

На закате карьеры командующим армией Юга России А. Деникин подводил итог своим политическим исканиям:

«Последние приказы мои означали: невозможность опереться на либералов, нежелание передать власть всецело в руки правых,политический тупик и личную драму правителя.В более широком обобщении они свидетельствовали об одном, давно назревшем и теперь особенно ярко обнаружившемся явлении:о кризисе русского либерализма»{456}.

Колчак не вдавался в такие политические дебри, как Деникин. Как отмечал близкий к нему Гинс: «Адмирал был политически наивным человеком. Он не понимал сложности политического устройства, роли политических партий, игры честолюбий, как факторов государственной жизни…»{457} Представление о первоначальных политических целях Колчака, отражает одно из его первых писем Деникину: «Я принял функции Верховного правителя…, не имея никаких определенных решений о будущей форме государственного устройства России, считая совершенно невозможным говорить в период тяжкой гражданской войны о будущем, ранее ликвидации большевизма»{458}. Политическая мысль Колчака не шла дальше уничтожения социалистов: «Будем верить, что в новой войне Россия возродится. “Революционная демократия” захлебнется в собственной грязи, или ее утопят в ее же крови. Другой будущности у нее нет. Нет возрождения нации помимо войны, и оно мыслимо только через войну»{459}.

Однако вскоре Колчаку все же пришлось сформулировать свои политические цели. Этого потребовали союзники в обмен на признание адмирала Верховным правителем России. Первым требованием «союзников» был созыв Учредительного собрания, как высшего законодательного органа России. При этом, «если же к этому времени “порядок” еще не будет установлен, адмирал должен созвать “старое” Учредительное собрание на то время, пока не будут возможны новые выборы».

Колчак, по воспоминаниям генерала для поручений М. Иностранцева, прокомментировал требование союзников следующим образом: «Вы ведь знаете, что западные государства во главе, конечно, с Вильсоном вздумали меня исповедовать на тему, какой я демократ? Ну, я им ответил… Во-первых…, что Учредительное собрание, или, вернее, Земский собор, я собрать намерен, и намерен безусловно, но лишь тогда, когда вся Россия будет очищена от большевиков и в ней настанет правопорядок… Во-вторых, ответил им, что избранное при Керенском Учредительное собрание за таковое не признаю и собраться ему не позволю, а если оно соберется самочинно, то я его разгоню, а тех, кто не будет повиноваться, то и повешу! Наконец, при выборе в настоящее Учредительное собрание пропущу в него лишь государственно здоровые элементы… Вот какой я демократ!..»{460}

Чьи же интересы, по мнению Колчака, должны были представлять эти «государственно здоровые элементы»? – Либералов?