Гражданские манифесты-12-22 Май 2012

До сих пор разговор о политике или политической позиции является табу в нашем обществе. Равно как власть боится говорить прямо о своих действиях, придумывая всегда официальные отговорки, так и оппозиция предпочитает играть по правилам, не называя вещи своими именами. Вместо свободы политических собраний мы долгое время имеем «народные гулянья». Вместо реального политического действия перед выборами, когда еще есть шанс изменить ситуацию легитимными способами, мы имеем милейший флешмоб. Вместо разговора о конкретных проблемах существующей глобальной системы мы имеем архаичную мантру «Путин, уходи». Странным образом ни одна из священных коров российского безлидерного протеста не поучаствовала в реальных гражданских инициативах, связанных с последствиями деятельности нашего новоизбранного президента. Митинг против принятия закона ФЗ-83, согласно которому у нас может появиться платное начальное образование, собирает лишь 200 человек. На заводы и забастовки у нас ездит только первое лицо государства. А в Цаговский лес помогать местным жителям, борющимся с незаконной вырубкой, отправляются лишь те, кого респектабельные оппозиционеры называют «провокаторами» и «маргиналами»! Почему же только эти загадочные люди в черном и красном находят в себе силы и время для того, чтобы организоваться в защиту нашего будущего, то есть образования, промышленности и экологии?

«Бессрочные гулянья» — российский эквивалент движения Occupy — помимо прочего имеют одну принципиальную особенность: почти полное отсутствие горизонтальной самоорганизации. Возможно, по причине внушительного присутствия журналистского контингента вместо школ самоорганизации они в действительности более по­ходят на встречи с депутатами и другими важными персонами. Даже сам процесс пере­мещения при наличии одного из нелидеров протеста превращается в прогулку с пионер­вожатым. Отрицая политику равноправия, мы, сами того не замечая, оказываемся творцами Путина внутри. Как-то раз в 1960-х французский психоаналитик Жак Лакан в ответ на провокацию студента-революционера язвительно заметил: «Господина себе ищете? Я вам не господин!» Так чего же мы ­хотим на самом деле?

«Хороший хипстер — красный хипстер!»

Из манифеста поколения «Государство как сервис» Василия Эсманова можно узнать много интересного на этот счет. Например, о необходимости заботы об образовании, экологии, городской среде, самоуправлении и пр. Написанный непрофес­сиональным политиком в постидеологическом мире, этот текст оказывается лишен многих привычных политиканских шаблонов. А попытавшись соединить в единый образ намеченные в нем требования, можно прийти к пониманию того, что же является этим смутным объектом желания поколения новых декабристов. И образ этот оказывается на удивление далек от обещаний политических трендсеттеров «креативного класса». Речь идет о социализме в самых разнообразных его вариантах от шведского социал-демократического до будущего экосоциалистического.

Я прекрасно понимаю, что хипстеров не существует. Но их не существует ровно настолько, насколько не существует Бога. Поэтому говорю: «Хороший хипстер — красный хипстер!» Я обращаюсь к тем, кто не боится своих желаний. Упорствуйте в требовании будущего! Не верьте имиджмейкерам политиканов, стыдящимся политики, словно бы это была сфера их интимных отношений.

Забудьте страх!

Не верьте, что творить можно только флешмобы, а бороться — только заранее зная о проигрыше.

Творите политику сами!

Творите историю сами! Будьте сексуальными! Будьте сильными! Будьте свободными!

Давайте вместе строить гражданское общество, которое не позволит власти становиться авторитарной.

Но давайте и бороться за власть, чтобы воплощать наши мечты в реальность!

Называйте вещи своими именами!

«Будьте реалистами, требуйте невозможного!» — это социалистический лозунг! Лев Рубинштейн, поэт

Фотография: Александр Решетилов

Так исторически сложилось, что слово «фашизм» в наших широтах использовалось часто и густо и трактовалось настолько расширительно, что к нашим дням вроде бы и вовсе утратило свою инструментальную остроту и энергию. Фашистами просто именуют друг друга бранящиеся, заменяя этим словом прочие слова, такие как «урод», «скотина», «злодей». А «фашизмом» обозначают любое социальное или даже бытовое явление, которое резко контрастирует с чьими-либо представлениями о норме. «Какая-то совершенно фашистская погода», — приходилось услышать мне. «Не ходи туда — там кормят какой-то фашистской едой». И так далее.

А вот при всем при том как-то незаметно мы все вдруг очнулись посреди фашистского государства. Не метафорически фашистского — нет. И не патетически-фашистского — без всякой карнавально-апеннинской риторики или сумрачно-германских мифологем. Без факельных шествий и ритуальных сожжений книг. Без специфической, но все же несомненной честности и открытости намерений, свойственных классическому фашизму и, в общем-то, его и погубивших. И даже без его азиатско-византийского извода, названного в свое время сталинизмом. Нет, без всего этого.