Гражданские манифесты-12-22 Май 2012

Вероятно, это правда, и тем не менее это загадочно. В белом движении в Гражданской войне участвовали до полумиллиона профессиональных военных, только в эмиграции оказались более трех миллионов человек, а поубивали не меньше. Как получилось, что в начале всего дела не нашлось десяти тысяч, было сравнительно модным вопросом в 1990-е годы, историки и публицисты часто им задавались, но, вероятно, по собственной глупости я не запомнил правильного ответа. А теперь, мне кажется, это становится понятнее. Угроза революции — националистической революции — маячила перед нами все 1990-е годы. Яростный — а на мой личный вкус, так и просто великий — историк Александр Янов даже выпустил тогда сгоряча книгу «Веймарская Россия»; об аналогиях с Веймарской республикой постоянно говорит и Гайдар. Было несколько скреп, которые удерживали от этого.

Во-первых, тогда был ужас революции как ­таковой. Миллионы жертв ранней советской власти еще держались в памяти, потому что сама эта власть держалась страхом ­репрессий. И люди, готовые на такое, автоматически превращались в психов-маргиналов.

Удальцову и Навальному удалось за эти дни повторить эффект Кровавого воскресенья, когда войска атакуют мирный митинг, куда люди идут как на праздник

Противопоставить этому можно только невинных жертв власти нынешней, но тогда этого не удавалось сделать. Путч 1993 года длился две недели, все это время Ельцин демонстрировал явное желание договариваться, а Хасбулатов с Руцким — вооружаться, к моменту штурма Белого дома ощущения, что там собрались мирные невинные граждане, которые за законность и демократию, ни у кого не осталось. И это принципиально иная ситуация по сравнению с тем, что произошло в Москве на прошлой неделе. Удальцову и Навальному психологически удалось за эти дни повторить эффект Кровавого воскресенья, когда войска атакуют мирный митинг, куда люди идут как на праздник — с детьми, с песнями. Невинные жертвы появились — не сотни трупов, как в 1905 году, и даже не десятки, как в 1993-м, но мера допустимого зверства превышена.

Во-вторых, тогда было презрение к протестным идеологиям со стороны интеллектуальной элиты. Крах СССР в достаточной степени доказал то, что иного пути, кроме либерализма и капитализма, не существует. Эдуард Лимонов имел карт-бланш у интеллектуальной элиты просто как талантливейший русский писатель, но его национально-большевистская идеология всю дорогу оставалась маргинальной, потому что такой мерзости, как соединение коммунизма с фашизмом, никакой талант не искупал. Но за 20 лет нам будто привили и национализм, и коммунизм, мы больше не видим в них ничего страшного, в коктейле с протестом против Путина мы вполне готовы отдать им должное. Удальцов + Навальный — это ведь Лимонов-soft, один — «авангард коммунистической молодежи», второй, как это теперь принято выражаться, «разумный националист», но это никого не смущает. Мысль о том, что настоящему либерализму национализм не вредит, а даже делает его острей, стала вполне себе респектабельной. Евгения Альбац с восхищением говорит о Навальном как о выдающемся политическом деятеле, Юлия Латынина доказывает, что все либералы всегда были расистами и националистами, и все это очень убедительно и умно. Но представить себе, чтобы эти парки, держащие в руках нити судьбы русского либерализма, в 1990-е годы вообще бы дотронулись до этого юридического блюда со вкусом яблочной левизны и коричневым ароматом «Русского марша», просто невозможно. Что до Удальцова, то он тоже как-то вот приглянулся креативному классу, представ в виде европейского левого, хотя куда больше напоминает классического русского эсера-бомбиста.

В-третьих, тогда было ощущение альтернативы. Можно было сказать, что у нас либо революция, либо влияние на власть через программы, аналитику, советников, прессу, парламент, митинги. Это все плохо влияло, через пень-колоду, но все же казалось лучше, чем через жертвы и насилие. Даже в начале нынешнего кризиса, полагаю, не больше 10% тех, кто выходил на митинги за честные выборы, считали, что Путина надо сбросить к чертовой матери, 90% исходили из того, что надо попросить его вести себя хорошо. Но сегодня, после фарса «политической реформы» Медведева, после того как мирно гуляющих с белыми ленточками по бульварам граждан хватают и тащат в автозаки, уговорить кого-то поверить, что можно на власть «влиять», не удастся никому. Вас тут же объявят жуликом, и хорошо, если не вором.

Меня мучила неспособность оп­позиции заявить внятные цели и в этот раз. Но вопрос толпы на митинге — не «зачем», а «почему». Потому что достали