Гражданские войны

58. Хотя Антоний и владел укреплением, за которым и с много меньшими силами он мог свободно отразить нападение, все же он спешно вызвал к себе войско из Македонии и стал прибегать к хитростям, незаметно с вечера отводя в море военные и грузовые суда, нагруженные поселянами; днем эти суда, одно за другим, на глазах у Цезаря подплывали в полном снаряжении, как если бы они прибывали из Македонии. У Антония появились уже и осадные орудия, и он намеревался напасть на Брундизий к досаде Цезаря, не имевшего возможности ему в этом воспрепятствовать. К вечеру обе стороны узнали, что Сипунт взят Агриппой, что Помпей оттеснен из Фурий и продолжает осаждать еще только Консенцию. Все эти известия огорчили Антония. Когда же стало известно о приближении к Цезарю Сервилия с 1500 всадников, Антоний, не будучи более в состоянии сдерживаться, тотчас после ужина с друзьями, которых нашел в боевой готовности, и с 400 всадников смело напал на упомянутые полторы тысячи, расположившиеся на ночлег близ города Урии и, вследствие неожиданности нападения, без боя захватил их и в тот же день привел с собой в Брундизий. Так действовала еще слава непобедимости, приобретенная Антонием со времени битвы при Филиппах.

59. Гордые этой славой, телохранители Антония подходили группами к лагерной ограде Цезаря и попрекали своих бывших сослуживцев за то, что те пришли сражаться с Антонием, которому они все обязаны своим спасением при Филиппах. Воины Цезаря в свою очередь обвиняли своих бывших сослуживцев в том, что они сами пришли с Цезарем сражаться. Так завязалась перебранка; обе стороны осыпали друг друга упреками: одни в закрытии ворот Брундизия и в захвате войск Калена, другие в блокаде и в осаде Брундизия, в набеге на Авзонию, в соглашении с Аэнобарбом, убийцей Гая Цезаря, и Помпеем, их общим врагом. Наконец, солдаты Цезаря открыли свои действительные намерения: они сопутствовали Цезарю не потому, что они не помнили о доблестях Антония, но с намерением примирить обоих; если же Антоний откажется и начнет военные действия, они решили сражаться против него. Так заявляли они, подходя к ограде лагеря Антония. Пока все это происходило, пришло известие о смерти Фульвии. По слухам, она заболела от огорчения вследствие попреков Антония, причем полагали, что она сама добровольно способствовала развитию своей болезни из-за гнева Антония: он покинул ее больную и, уходя, не пожелал даже ее видеть. В смерти Фульвии обе стороны увидели благоприятное обстоятельство, так как эта смерть освобождала их от беспокойной женщины, из одной только ревности к Клеопатре вызвавшей такую войну. Антоний принял смерть Фульвии близко к сердцу, так как считал себя несколько виноватым в ней.

60. Луций Кокцей был в дружбе с обеими сторонами. Посланный вместе с Цециной в предшествовавшее лето Цезарем к Антонию в Финикию, он не вернулся с Цециной обратно, а остался у Антония. Этот-то Кокцей, желая не упустить удобного случая, представился, будто он приглашен Цезарем приветствовать его. Когда Антоний выразил на это свое согласие, Кокцей, испытывая его, спросил, не пошлет ли он что-либо Цезарю в ответ на полученное через него же, Кокцея, письмо. "О чем теперь, будучи врагами, — отвечал на это Антоний, — могли бы мы писать друг другу, кроме как обмениваться взаимными оскорблениями. На прежние письма я отвечал с Цециной. Если хочешь, получи копии". Так надсмеялся над ним Антоний. Кокцей, однако, не допускал и мысли назвать врагом Цезаря, так благосклонно отнесшегося к Луцию и другим друзьям Антония. "Но он запер передо мной Брундизий, — возражал Антоний, завладев моей провинцией и войском Калена, он выказывает расположение только еще моим друзьям, но не для того, чтобы их сохранить для меня, а чтобы, облагодетельствовав их, сделать их моими врагами". Слыша все эти упреки, Кокцей, чтобы не возбуждать еще более природную раздражительность Антония, отправился к Цезарю.