Гражданственность и гражданское общество

С давних, еще дорюриковых времен на Руси утвердился слой вотчинной земельной аристократии, земского боярства, к которому добавились и князья-княжата, бывшие удельники, подручники Великого князя московского. Вотчинный принцип землевладения издревле противостоял принципу дач, или, если называть (не совсем корректно, но понятно) более поздним термином, поместному принципу. Если поместный принцип строился на служилой основе, и земля давалась за службу и даже скорее для службы, то вотчинный — это родовая безусловная собственность, где вотчина не налагает никаких служилых обязательств на вотчинника. Любопытно, что вот это вотчинное боярство никак не было связано с центральной властью, кроме как крестоцелованием и словом, которое по «старине», т. е. господствующему в старые времена праву на отъезд, можно было еще и отменить. Но с укреплением русского государства, с воцарением Иоанна IV, когда для решения внешне — политических и внутриполитических задач потребовалась предельная мобилизация всех сил и средств, конфликт вотчинной и поместной идей обострился до крайности. В рамках внутренних реформ в 1562 г. был издан закон, ограничивающий «самодержавие» вотчинников и во многом приравнивающий их к поместному дворянству. Вот это и вызвало серьезную боярскую оппозицию. Нужно заметить, что у нас сегодня появилась мода рассуждать о «невинных» жертвах режима, а затем их реабилитировать. Удивительно, как это еще нет комиссии по реабилитации жертв репрессий Ивана Грозного? Но дело то в том, что в массе своей оппозиционеры того времени были виновны… с точки зрения царя и… прогресса. Хотя со своей точки зрения, с точки зрения «старины», правы были и они.

Вообще, если сегодня мы все так увлечены всякими модернизациями, инновациями, новым, прогрессивным и т. д., то в те времена основным принципом мировоззрения был принцип действовать «по старине». И центральной власти приходилось серьезно изворачиваться, чтобы любые реформы и изменения представить как возвращение к этой самой «старине». Во многом с этой проблемой был связан и конфликт Грозного с патриархом, ибо церковь тоже требовала от царя поступать «по старине», несмотря на то что обычно была на стороне центральной, великокняжеской, а затем и царской власти. Например, при отце Ивана Грозного Василии III митрополит Варлаам выступил на стороне Василия Шемячеча, одного из последних удельных властителей, в том числе и потому, что так оно должно быть «по старине». За что и был сослан. Не стоит забывать и о насущном для России того времени вопросе секуляризации. Церковь владела громадным земельным фондом, в котором остро нуждалась центральная власть. Но в русской традиции этот вопрос был отягощен еще византийской памятью, памятью об иконоборческой эпохе, когда претензии власти на имущество церкви закономерно приравнивались к злодейской ереси, не меньше. Нельзя игнорировать и гипотезу И. Я. Фроянова [255], утверждающего, что существовала серьезнейшая идеологическая угроза со стороны ереси жидовствующих, превратившаяся впоследствии в движение нестяжателей. Так что Ивану Грозному удалось только ограничить дальнейшее расширение монастырского землевладения по решению земского собора 1580 г., не более. Но причины для оппозиции и конфликта были.

Однако вернемся к успехам царствования Ивана Васильевича Грозного. В период 1563–1565 гг. успехи неожиданно заканчиваются. Начинаются неудачи, и со стороны эти неудачи кажутся столь же сверхъестественными, сколь чудесны успехи начала царствования. Тут можно удивляться идеям тех, кто изобретает свои особые объяснения истории и заявляет, что на самом деле царствование Грозного — это царствование двух разных людей, или что Иван Васильевич тяжело заболел (был отравлен) и вследствие того повредился в уме. Но эти гипотезы не отвечают на вопрос о причинах внешних поражений, которыми сменились победы на Западе. На наш взгляд, этому есть другое объяснение, напрямую связанное с основной темой и идеей данной монографии. Оно касается проблем исторической субъектности, социальной самоорганизации населения, социального порядка и управляемости в обществе. Суть его в следующем.