Гребаная история

По улице проехала машина. От света фар по стенам скользнули резкие тени, переместившиеся с одного конца комнаты в другой. Должно быть, стекла в окнах были толстыми, так как Ноа не услышал ни малейшего шума. Даг поднялся, чтобы закрыть шторы.

– Вы спрашивали себя, в чем смысл вашей жизни? Что вы собой представляете? Какой след после себя оставите? Однажды утром просыпаешься и понимаешь, что все мечты куда-то подевались и что ты ничего не оставишь после себя на этой планете, которая и без того окажется в полной заднице. Но с этим мальчишкой все иначе. Он как раз из тех, кто оставляет след. Он не просто так появился на этой планете и чувствовал это… Улавливаете ход моих мыслей?

Ноа спросил себя, куда клонит Даг. Ученый обратил на него нерешительный взгляд.

– Я… мне редко случалось видеть ребенка, который на лету схватывает все, что ему говорят. Я очень любил объяснять ему создание миров и галактики, эволюцию, землетрясения, наследственность, зарождение жизни, образование озонового слоя – да кучу всяких понятий. Его интересовало все! Помню, как-то раз я поймал себя на довольно малодушной мысли: какое счастье, что донором был не я, иначе во мне, пожалуй, зародилась бы ревность оттого, что я не могу удержать такого сына при себе, понимаете?

Ноа не сводил с Дага глаз. В первый раз за вечер в голосе ученого прозвучала нотка грусти.

– Это как мальчишки, про которых пишут в газетах. Пятнадцатилетний Джек Андрака, который изобрел быстрый и недорогой метод диагностики рака поджелудочной железы; а прежде чем сделать это, мальчик даже не знал, что такое поджелудочная железа! В этом году пятнадцатилетний Ник Д’Алойсио продал приложение к «Яху!» за тридцать миллионов долларов. Он самый молодой из тех, кто когда-либо делал вложения в венчурный капитал. Марк Цукерберг[66] говорит, что сегодняшняя молодежь намного умнее. Ну, поглядим… Блез Паскаль изобрел счетную машину в девятнадцать лет – а это было в тысяча шестьсот сорок втором году. Моцарт же создал свои первые произведения в шесть. Понимаете, что я хочу сказать? Такие мальчики были всегда, во все эпохи… Вот только сегодняшние отличаются – понимаете? Отличаются… Генри мог бы быть одним из них, но у него тоже есть свои теневые стороны.

Даг говорил живо, искренне – так, как, должно быть, говорил с коллегами-учеными, обладающими таким же, как у него, творческим умом, – но темп его речи вдруг замедлился.

– Генри мог проявлять жестокость по отношению к товарищам… Стоило ему впасть в ярость, как он уже не контролировал себя. Однажды Лив и Франс вызвали в школу потому, что он ударил другого ученика циркулем. Он почти воткнул его тому в середину лба! Господи боже мой, ему тогда было восемь лет!

Взгляд Дага затуманился, он выпил еще одну порцию. Схватив кончик своего галстука, воспользовался им, чтобы протереть стекла очков. Без них он выглядел голым и уязвимым.

– Были и другие происшествия в таком духе. Он был невероятным сорвиголовой, почти самоубийцей. Я бы сказал, что он любил опасность… Однажды его сбила машина. Ему захотелось пересечь перекресток на велосипеде в потоке машин! У него была травма, он потерял много крови. Когда его увезли в больницу на «Скорой», поднялась паника. Понадобилось сделать переливание крови, а у Генри первая группа с отрицательным резус-фактором. Вы же знаете, что люди с первой отрицательной могут получить кровь только первой отрицательной. Так уж вышло, что и у меня тоже первая отрицательная… Эта история еще больше сблизила нас с Генри. В какой-то степени я считаю его почти своим сыном…

Даг потер руки одна о другую. Ноа видел свое отражение в стеклах его очков.

– Затем ситуация осложнилась. Франс обнаружила в его комнате деньги… В конце концов Генри признался, что принес их из школы: он рэкетировал некоторых учеников – в восемь с половиной лет!

Ноа подумал об ощущении, которое испытал в аэропорту, – это впечатление, что все они что-то пропустили, что в центре ковра есть рисунок, единственный, имеющий к этому отношение.

– Это еще не всё. Другие ученики пожаловались… – Ноа заметил, что Клэнси до сих пор отказывается в это верить, даже спустя столько лет. – …Что они пострадали от… насилия… В туалете или за углом спортзала… Генри заставлял их… – Даг сглотнул комок, – о господи… задирать футболки, и он их… скажем так, скарифицировал, хотя, несомненно, даже не знал смысла этого слова… циркулем или кончиком карандаша… О господи! Эти мальчишки… они все были покрыты шрамами, их родители не замедлили позвонить в школу…

«О господи!» – подумал, в свою очередь, Рейнольдс.