Гребаная история

Все эти парни буквально сочились неприятностями. Одновременно вниз на пристань скатились два микроавтобуса и остановились на эспланаде. Парни выгрузили из гидросамолета большие черные ящики и быстро сложили их в микроавтобусы, не обменявшись ни единым словом. На крыльях машин работник заметил надпись: «Дир-Бич резорт». Суперсовременный роскошный отель, который прошлым летом открылся на юго-западной стороне острова, как раз напротив Гласс-Айленд.

Интересно, что эта компания собирается здесь делать в такое время года? Имеет ли это какое-то отношение к тому, что происходит на Гласс-Айленд? Историю с парнем, упавшим с маяка, обсуждали по всем местным каналам, как и историю с девушкой, которую нашли мертвой на пляже. Невольно мужчина обрадовался. Будет чем оживить вечерние разговоры в пабе и развлечься, строя предположения одно необычнее другого. Это что-то вроде природных катаклизмов, землетрясений, селевых потоков, терактов и войн. Все считают их досадным и зловещим явлением, но в то же время испытывают нездоровое любопытство и тайное возбуждение, когда это происходит — желательно с другими. Особенно войны — потому как это продолжается дольше и об этом куда больше говорят по информационным каналам.

Эти типы выглядят странно, а рожи у них и вовсе какие-то разбойничьи… Работник причала почувствовал, как мобильный телефон буквально зудит у него в кармане. Но тут один из этих громил, по виду бывший морпех, заметил его и на мгновение остановился, сверля соглядатая тяжелым взглядом. Затем наставил на него палец, изображая, будто стреляет.

Бах, бах…

«Мать честная!» — подумал работник.

Он натянул бейсболку «Соникс» на глаза, схватился за руль и вернулся к работе, направив трактор с прицепом к лодке, вынутой из воды и свисающей с большого передвижного крана.

* * *

Отель «Дир-Бич резорт» стоял на вершине скалы. Стекло и алюминий, прямые линии, прозрачность — здание будто парило в воздухе.

Внизу морская волна лизала пляж и отступала, лизала и отступала, неустанно, с журчанием и шипением. Одновременно раздавались резкие крики чаек и мяуканье ветра.

Стоя на большом балконе номера люкс, Грант Огастин разглядывал крохотные домики Ист-Харбор, находящиеся на другой стороне пролива, примерно в двух километрах. У него за спиной, за открытой стеклянной дверью служащие гостиницы и два молодых программиста возились, устанавливая компьютеры, разматывая кабели и электрические удлинители, направляя антенны, настраивая аппаратуру… Внизу, у закрытого на зиму бассейна, ожидала своего часа флотилия из трех небольших вытянутых клиновидных моделей, похожих на небольшие планеры, с луковицей видеокамеры высокого разрешения под брюхом. Легкие дроны. Улучшенная модель разведывательного беспилотного моноплана «RQ-7B Шедоу». Они были оснащены оптическими и инфракрасными камерами, GPS и «рыбьим глазом» с обзором сто восемьдесят градусов. Дроны могли работать в автономном режиме девять часов на расстоянии до ста пятидесяти километров, посылая изображение прямо на компьютеры, находящиеся в номере.

Погода достаточно ясная для хорошей видимости, и Грант направил бинокль на север Ист-Харбор, вдоль побережья острова до шале, обычного для северо-западного побережья Тихого океана: окруженного деревьями, с деревянной лестницей, спускающейся к морю, своей пристанью и лодочным сараем. Итак, в этом доме целых семь лет жил его сын. От волнения у него сжалось горло. Грант не допускал мысли, что Генри мог погибнуть за день до того, как им предстояло встретиться.

Он чувствовал себя расстроенным, охваченным лихорадочным возбуждением и ужасом.

Генри…

Ему нравилось даже это имя.

Конечно, он бы выбрал что-нибудь другое, но Генри-Генри-Генри… Ему нравилось даже его звучание… Генри Огастин… Генри Грант Огастин… Так как он даст ему свою фамилию и свое имя. «Ты жив, Генри, я это знаю. По-другому просто быть не может. Мы столько всего сделаем вместе… Отныне я никому не позволю встать между тобой и мной. Я снова нашел тебя, и скоро мы выстроим жизнь, в которой разделим всё. Всё. Я научу тебя всему, что знаю, а взамен ты научишь меня тому, что знаешь ты и чего не знаю я. Или, более того, что когда-то знал, но забыл. Так как жизнь очень изменила меня, Генри. Больше ничего, слышишь, ничего не будет как раньше. Обещаю тебе».

— Грант, — позвал Джей у него за спиной. — Здесь Рейнольдс.

Огастин обернулся, и на балкон вышел высокий, одетый в черное мужчина с каменным лицом, тяжеловесный, как статуя. Ветер тут же разлохматил ему волосы.

— Где мой сын?

Ответ Ноа был таким же прямым, как и вопрос:

— Я не знаю.