Гребень Клеопатры

Когда дверь открылась и Мари увидела его перед собой, она поняла, что не совсем права. Не все чувства умерли. Она что-то ощутила. Не волнение, не любовь, не страх, а какое-то странное удовлетворение. Огромным усилием воли ей удалось подавить издевательский смех. У него был такой удивленный вид. Как это предсказуемо. И как нелепо он выглядит — в черных брюках, черном свитере и пиджаке. Как и следовало ожидать, он располнел и, судя по всему, продолжал пить. Черты лица не изменилось, но оно отекло и покраснело, как это бывает у алкоголиков. Рыжие волосы коротко подстрижены и прилизаны, в глазах появился какой-то новый, незнакомый блеск. А может, ей это только показалось. Должно же хоть что-то измениться в человеке, продавшем душу дьяволу.

Несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. Мари улыбнулась. Удивление на его лице сменилось недоверием и страхом. Страхом. Ее улыбка стала еще шире…

— Мари…

Знакомый голос. А может, заставить его спеть ей кельтскую молитву в качестве прощального подарка?

— Рада, что ты меня не забыл, Дэвид. Прошло немало лет.

Он улыбнулся. Не очень искренне.

— Тебя трудно не узнать. Ты ничуть не изменилась. Только перекрасила волосы.

— Я всегда была рыжеволосой, и тебе это отлично известно. Ты сразу разглядел у меня рыжие пряди. Я просто перестала краситься в блондинку. Обстоятельства вынудили меня признать: природа дает и берет, когда ей захочется.

Дэвид прислонился к дверной раме, и Мари подумала: если внешне он и изменился, то сердцевина осталась прежней. Она словно читала его мысли: «Что это означает? Как я могу это использовать?» Она окинула взглядом руины.

— Здесь все также красиво. Помнишь, как мы мечтали построить здесь наш новый дом. Ты ни чем не забыл. Два дома. Один для жизни, другой — для творчества…

— Мари… не знаю, что я…

— Может, пригласишь меня войти? Как положено при встрече со старым добрым другом, которого ты не видел много лет.

Не говоря ни слова, он посторонился и впустил ее в дом. Мари прошла внутрь, не снимая ботинок, с сумкой на плече. Всю комнату занимали полотна Дэвида и его скульптуры, и она подумала, как резко контрастируют эти модернистские творения с гармоничным и безмятежным видом, открывающимся из окна.

— Хочешь чаю? — неуверенно спросил Дэвид.

— С удовольствием. И кусочек пирога. Если ты по-прежнему готовишь сам. Вижу, в деньгах у тебя недостатка нет.

Он усмехнулся. Воспринял это как комплимент.

— Да, ты права, я нечасто теперь готовлю.

Мари прошла за Дэвидом в современно оборудованную кухню. Смотрела, как он ставит чайник и заваривает чай. Разглядывала руки, которые когда-то прикасались к ее телу. Кровь запульсировала у нее в висках, и впервые с момента их встречи Мари ощутила неуверенность. Дэвид словно почувствовал это и посмотрел на нее. Он всегда умел читать ее мысли.

— Ты прекрасно выглядишь, Мари, — сказал он. — Ты красавица. Ты всегда была красива, но сейчас ты просто великолепна… И видеть на тебе мой крест… это сводит меня с ума… Я не знаю, что сказать.

«А ты выглядишь ужасно», — хотелось ей ответить, но удалось выдавить только «спасибо». Он вручил ей чайник, Мари отнесла его на журнальный столик. Дэвид присоединился к ней с двумя чашками и блюдом печенья.

— Мы бы постыдились подать такое в «Русалке». Покупное.

При воспоминании о ресторане ее бросило в жар. Она поспешила налить себе чаю и сделать глоток. Ей вспомнилось чаепитие у Мишель. Цивилизация. Зима. Снег. Лед. Здесь тоже пошел снег. Солнце уже успело скрыться за тучами. Дэвид откинулся на спинку кресла. Она посмотрела на него. Живот нависает над ремнем. Ирландец проследил за ее взглядом.

— Ты сохранилась лучше меня. Знаю, работа — не оправдание, но у меня действительно много дел. Выставки, презентации, поездки… в прошлом месяце я был в Токио. Японцы в восторге от моих скульптур.

— Я читала об этом. О твоем успехе. Ты один из лучших скульпторов в стране. Часто читаешь лекции студентам. Она тебя обожает, вся эта чернь, которую ты презирал.

Его взгляд. Настороженный.

— Не понимаю, о чем ты.

— О нашем разговоре. Мы часто говорили об этом, но я имею в виду тот разговор на кладбище в Карне, когда ты сказал, что хочешь, чтобы тебя запомнили. Больше всего ты боялся, что никто не вспомнит о тебе после твоей смерти, не забыл? Я хорошо помню тот день. Как раз недавно вспоминала его. Когда один из моих лучших друзей покончил с собой.

Дэвид посмотрел на нее и покраснел. И тут же отвел взгляд, словно ему стало стыдно.

— Мне очень жаль, но я не помню поездку, о которой ты говоришь. Мы с тобой много путешествовали: срывались с места, садились в машину и уезжали. Брали с собой бутерброды. Ездили на озера. К руинам. И возвращались к открытию ресторана. Я ничего не забыл, Мари, если ты это имеешь в виду. Никогда я не был так счастлив, как тогда. С тобой.

— Что ты хочешь сказать? — спросила она ровным голосом.

Дэвид запустил пальцы в волосы — жест, который она видела тысячу раз. Но теперь волосы подстрижены слишком коротко.