Гребень Матильды

Допрос хозяина стал третьей неудачей за день. Посетителя по имени он не знал. Божился, что был тот всего третий раз. Чаевые его пацаненку дает хорошие, за то и привечают. Встречался ли с кем? Лишь с одним. Неприметный такой мужичонка.

Вот и весь сказ.

Домой ее все-таки отвезли на автомобиле. Кишкин распорядился, вернувшись в отдел.

Оглядел, хлопнул по спине и сказал:

– Не беда. Целее будешь.

Ощущая звон в голове и стараясь дышать не в полную силу, Анна поднялась на свой этаж.

В квартире слышались голоса. Прислушавшись, она разобрала Фефин и Танин. При ее появлении на пороге обе повернулись с сияющими и таинственными лицами.

– Вы чего? – сразу насторожилась она.

– А мы тут тебе подарочек спроворили, Анюта, – интригующим тоном произнесла Таня.

– С какой стати?

– В честь наступающего дня рождения.

– Он в декабре.

– Так вот как раз.

Они что-то прятали за спинами.

– Ну говорите уж.

Жестом фокусника Фефа вынула и встряхнула перед ней… шубу.

Разинув рот, Анна смотрела на короткую шубку из блестящего темного меха и не верила своим глазам.

Шуба! Это ж мечта любой девчонки!

– Ну-ка, примерь!

Таня деловито надела на нее полушубок, одернула, застегнула и отошла, любуясь.

– Красавица ты моя! – всхлипнула Фефа и полезла целоваться.

Анна провела рукой по рукаву. Мягкая какая.

– Это что? Заяц?

– Побойся бога! – обиделась Таня. – Натуральная шиншилла.

На даче у гимназической подруги Зины повар Северьяныч держал кроликов. Как вырастали, мясо отправлял на жаркое, а мех – к скорняку. В кроличьих шубках потом щеголяли его жена и дочь. Хозяева брезговали. Им норку или соболя подавай.

Нюрка с Зиной ходили тех кроликов кормить. Гладили, жалели. Смешные.

Теперь людей не жалеют. Чего уж о кроликах печалиться.

Она нежно погладила мех, узнавая. Почему-то ей не было противно. Такова уж кроличья судьба. Идти на мясо и на «шиншилловые» шубки.

– Нравится хоть? – спросила Фефа.

– Очень! Не ожидала, честное слово! Спасибо, мои дорогие! Я так тронута!

Анна обняла обеих.

Сразу убирать шубу в шкаф не стала. Повесила на дверцу, легла и стала любоваться. Если Коля сможет вернуться зимой, она встретит его в обновке. В пару к шубе у нее есть тонкий, как паутинка, пуховый платок. Всего пару раз надевала. За преступниками в белом платке гоняться не с руки, заметен уж больно. А вот с Колей пройтись – в самый раз.

Мечты глупые и очень опасные, но думать об этом было приятно.

По щеке скатилась одинокая слезинка.

Уже засыпая, она снова вспомнила сегодняшние неудачи и того, кто был всему причиной. Какой-то злой гений, право слово!

В это же самое время Кама Егер сел за стол, достал лист бумаги и стал рисовать кружочки и стрелочки.

У Анны ничего с этими стрелочками не вышло, зато у Камы получилось отлично.

Все стрелочки попали как раз туда, куда надо.

Ночь он потратил на разработку плана, а на следующий день приступил к его осуществлению.

Все сложилось настолько удачно, что он даже несколько удивился.

На знакомство и согласие Ляли провести вечер в ресторане понадобилось от силы три часа.

А он-то думал, что женщина предана Артемьеву до самой невозможной невозможности.

О, женщины! Вам имя – вероломство!

Прав был принц датский Гамлет.

Ляля пила много и с удовольствием, поэтому подсыпать в ее бокал снотворное труда не составило.

Бесчувственную, он отвез ее на конспиративную квартиру и оставил под присмотром Северьянова.

В последние дни Северьянов принялся работать гораздо старательнее и даже проявлял рвение. Небось получил втык от своего начальства, что помогает московскому гостю не слишком хорошо.

Вернулся Кама под утро, когда Ляля уже пришла в себя.

Сжавшись в комочек, женщина сидела в углу дивана и испуганно таращилась на него, утирая глаза платочком.

– Так, мадам, – сказал Егер, усаживаясь на стул у двери. – Разыгрывать передо мной овцу не надо. Не к лицу вам. Вы же медсестра. На фронте были. В глаза смерти смотрели не раз. Поэтому слезы, невинное моргание ресницами, губки скобочкой и все остальное – можно опустить. Убивать я вас не собираюсь, но вот насчет пыток – не обещаю.

– Что вам от меня нужно? – глухим голосом спросила Ляля.

– Сведения, и ничего больше.

– О чем?

– Да обо всем понемножку. Так что? Начнем?

Ляля выпрямилась и села на край дивана, поправив волосы.

– Попробуем.

Через час Егер вышел из квартиры и, сев в машину, отправился в сторону центра города.

Она осталась в комнате одна. Некоторое время она сидела, безвольно свесив руки, а потом подошла к двери и подергала за ручку.

– Эй, кто там?

– Чего надо? – грубо ответили ей.

– Пить дайте.

– Потерпишь.

– Меня отпустят?

– Вернется начальник, скажет.

– Открой, мне в уборную надо!

Голос приблизился к самой двери.

– Сиди тихо и не рыпайся. Говорю же, вернется – скажет. И вообще – орать не советую. Начальник – он страшно злой!

– Неужели прям такой страшный? – игривым тоном поинтересовалась она.

– Лучше не спрашивай!

Ляля вспомнила сверлящий взгляд странных светлых глаз, поежилась и больше ничего спрашивать не стала.

Где же ты, мой соколик? Явишься ли выручать из беды?

Кама спешил изо всех сил и боялся, что не успеет.