Гребень Матильды

– Вот тут ты неправ. На тему клада я бы вышла все равно. Никита давно меня знает. К тому же это было немудрено. В Стрельне я поняла, что жертвы каким-то образом связаны. Рудницкий навел меня на Кшесинскую. А в чем может заключаться интерес к ней преступника? Все просто. Грачев, теперь я уверена, был в списке Румянцева изначально, а не после нашего набега.

– Мысль о том, что кто-то передавал Румянцеву информацию, ты отметаешь бесповоротно?

– Никита действовал в одиночку. Все указывало на это.

– А что, если напарник все же существует и теперь, после смерти Румянцева, продолжит поиски гребня?

– Другими словами, ничего не кончено и убийства будут продолжаться?

Разволновавшись, Анна села на постели, забыв, что голая.

– Если так, то мы должны опередить преступника.

– Есть идеи, как это сделать?

– Надо найти список Румянцева и пройти его путем.

Кама, собравший все мужество, чтобы смотреть ей в глаза, а не на другие части тела, хрипло поинтересовался, насколько она уверена, что список вообще существует.

– Я знаю Румянцева, – упрямо сжала губы она. – Он всегда любил порядок. Во всем. Постоянно записывал. У него такая маленькая тетрадочка была. Школьная.

– И что он в ней писал?

– Не знаю. Никому не давал читать. Один раз кто-то из наших решил полюбопытствовать, так Никита прямо с ходу заехал ему в челюсть. Разозлился страшно!

– Так он, может, стихи любовные писал? Потому и прятал?

– Нет. Не стихи. Однажды я что-то спросила, и он полез в нее уточнять.

Видя, что он не верит, добавила, для убедительности приложив руки к груди:

– Это были деловые записи. Я думаю…

Что там Анна думает, Кама слушать не стал. Для него и так уже было невыносимо глядеть, как она голая толкает серьезные речи.

Ни слова не говоря, он дернул ее за руку, а когда она свалилась на него, быстро перевернулся, подмяв под себя.

– Ты с ума сошел! – сердито крикнула Анна, пытаясь высвободиться.

– Молчи, – прошипел Егер и закрыл сердитый рот поцелуем.

В себя они пришли нескоро. Время было то ли позднее, то ли раннее. Не понять. За окном – серая петроградская муть.

Анна прислушалась к себе. В животе что-то тихонько булькнуло.

Позор позорный!

– Я голодный ужасно, – заявил вдруг Кама и, потянувшись, достал часы.

Мимоходом провел по ее груди, и, сразу видно, ему понравилось.

– Если поторопимся, успеем ухватить что-нибудь в ресторане, – вставая с кровати, заявил он. – Тут недалеко недавно открылся. Про него пока мало кто знает, так что поесть можно, не опасаясь.

Хорошенькое дело. И в чем, позвольте спросить, ей туда тащиться? В том, что и одеждой трудно назвать?

– Не возражаешь примерить пару нарядов? – повернулся он к ней.

– Чьих?

– Ничьих. Просто… наряды.

Врет и не краснеет. Поди от любовницы остались. Как будто было недостаточно халата с драконами!

Волна жгучей ревности накрыла ее неожиданно. Даже в глазах потемнело.

Это было ново и… странно. Никогда, ни одного раза она не ревновала Николая. Уверена была, что вообще неспособна испытывать это чувство. Не потому, что новая власть считала ревность пережитком прошлого, а просто по своей природе. Ну не ревнивая она, что ж поделаешь!

Оказалось – ничего подобного!

Раздумывая над этим открытием, Анна задумчиво поплелась за Камой.

В очередной – какой по счету? – комнате обнаружился шкаф, забитый самой разной одеждой, в том числе женской.

– Ты что, сам всем этим пользовался? Как Керенский? Наряжался в женское платье?

– Всякое бывало, – признался Егер и неожиданно пятерней почесался за ухом.

Анна улыбнулась: как пес шелудивый.

От души отлегло.

– Ну, раскидывай товар! Посмотрю, что предлагаешь даме на выход!

Шагая рядом с Камой, она не чувствовала ни волнения, ни тревоги. Странно, ведь опасность не миновала. Клад Кшесинской не найден. Гребень Матильды тоже. Егер прозрачно намекнул, что Румянцев – не единственный, кто заинтересован в поисках.

Почему же ей так хорошо?

В новом ресторане народу действительно было немного. Егер помог снять манто – настоящая норка – и поправил воротник модного платья. Анна успела даже взглянуть на себя в огромное – во всю стену – зеркало.

Темно-зеленое шелковое платье с широким свободным поясом смотрелось неплохо и, главное, – в груди не жало. К нему прилагалась также шляпка, но ее Анна надевать отказалась. В шляпке это будет уже не она.

Кама, не спрашивая, заказал жаркое с жареной картошкой и чай.

– Спиртного брать не будем. Нам еще разговоры разговаривать.

Отлично. Она и без вина не вполне adequat, как говорят французы.

Анна осторожно огляделась. Ресторация была не столь шикарна, как «Астория», да и публика выглядела победнее. Зато пестро. За годы военного коммунизма народ порядочно поистрепался. НЭП тоже пока не разгулялся в полную силу, поэтому, выходя в свет, люд рядился кто во что горазд.

За соседним столом сидел уж очень чудно одетый человек. Сюртук был обычным, коричневым, но остальное…. Оранжевый атласный жилет, невообразимо пышное жабо и зачем-то подведенные черным глаза. Все вместе вкупе с торчащими ушами просто не поддавалось описанию.

К ушам Анна присмотрелась специально, уж больно знакомыми показались.