Гребцы галеры

Патрик каждый раз, залезая почему-либо в кабину, испускал исполненный подлинного гуманизма вздох:

— Эх, мне б на рычаги раздатки да переднего моста тоже такие! Вот бы тому перцу еще разок бутылкой по репе дали!

Получение мзды стало для нас уже столь привычным, что Рат выражала удивление, когда клиент отделывался одной словесной благодарностью:

— Тоже мне, крупная купюра — «большое спасибо»!

И столь же привычным становился ежевечерний сеанс воспоминаний покойного генерала, льющихся из слюнявых уст пережившего его ординарца:

— Это называется штурмовое подразделение — если на учениях так обделались как собираетесь новые миры штурмовать — недоделки одна ящерица троих бойцов сожрала — ну и что больше танка — да я тебе сам голову откушу все равно ей не соображаешь — как будто гранатометов нет — что с дохлой фауной делать куда ее столько настреляли — да хоть сожри — конечно разрешаю — пусть додики заумные несъедобных изучают и так сытые.

…Где сутки простояло когда всего двадцать три часа — подумаешь на стройку перегнали все равно мало — как удержать — да ты хоть задницей ключ подпирай но чтоб стоял — отражатель треснул новый сунь — нет — наготовить сколько надо — откуда рабочих взять почему меня спрашиваешь — налови быдла какого да местных кто недоволен — пусть работают — не станут ловить без приказа считай есть приказ.

…Бодро строят — блин со всего света отбросов набежало что не строить — а мне дом до сих пор не отделали — тебе по чину столько хапать не положено нет ну сколько переселенцев прет завтра больше твоей столицы нагородят — тот Еггерт со своим мнением чтоб его на том свете — нет я такого поноса еще не слышал и что трезвые — хоть бы соврали скоты мол заблудились — наглость безмерная втрое пробег приписать — ясно горючку загнали и не делятся — что значит город не нашли что от подштанников пуговица — куда он мог деться — к утру в воровстве не признаются расстрелять на хрен — пошлют недоразвитых колонну сопровождать — кирпич хоть не сперли — а ты за дисциплиной смотри не то сам поплатишься.

…Медицины развели как нерезаных — девать некуда плюнь в халат угодишь — черта их к цивилизации приучать таблетками плеткой надо — макакам ни к чему лечились кошачьей мочой да козьим дерьмом и дальше давай — против я не против вон город как на дрожжах мало ли холера какая — сам триппером болел как без врачей — нет ну скотство же макак задаром а Фанчик запил сто монет давай — это что цивилизация…

Так вот, из малосвязных речей вечно пьяного идиота-калеки вырисовывалась постепенно перед нами история болезни этого мира. Неприглядна картинка, однако…

— Яичницу жарить можно. — Патрик плюнул на морду вездехода. Слюна зашипела, испаряясь. — Куда бы его перегнать? Тень черта с два сыщешь.

— Ха, насчет яичницы. Какая это зараза в салоне коробку яиц позабыла? Они за ночь, поди, уже протухли.

— Ой! Виноват, мэм. Это я. Может, они ничего еще?

— Без меня. Сам пробуй, — фыркнула начальница.

— Одну минутку, мэм.

Патрик ахнул яйцом по бортику внешнего зеркала заднего вида и, разломив скорлупу пополам, выпустил содержимое на капот. Округу залил невыносимый смрад.

— Что ты делаешь, идиот! — заверещала Люси.

— Ну, извините, пожалуйста, — начал оправдываться пилот, — я все-таки не мог их просто выбросить. До ужаса не хочется опять голодным ложиться. Этих фруктов ешь не ешь, все без толку. Никакой тебе сытости.

Мышка чуть успокоилась.

— Во-первых, никто не мешает тебе присоединиться к хозяйскому ужину, — глянула на перекосившуюся физиономию сына Ирландии, — не кривись, не кривись. Шурик же с него не умирает.

— А… я…

— А во-вторых, кто жарит яичницу без масла? Как ты, чудо конопатое, эту дрянь теперь с капота соскребешь?

Водитель, осознав, что натворил, замычал от досады. Вдумчивое исследование безобразного пятна все-таки вселило в него некие надежды.

— Может, ее бензинчиком? Как ваше мнение, мэм?

— Может, лучше прежде, чем делать что-то, своей рыжей башкою…

Я, подперев мраморную стену, лениво смотрел со стороны на их перепалку. Мысли мои блуждали где-то очень далеко…

Странными и сладкими были эти последние недели, наполненные тобой, дивно-мучительными, прекрасно-жуткими. Я старался использовать всякую возможность, чтобы увидеться с ней, найти любую причину. Не мог найти придумывал сам.

Глядел на тебя с такой жадностью, словно выпить хотел, вобрать в себя взглядом, пытаясь запомнить каждое движение, каждую родинку, каждый завиток волос.

— Зачем?

— Я коллекционирую фантики. Расправляю, разглаживаю, аккуратно прячу Когда-нибудь взгрустнется — достану коллекцию, стану их разглядывать и вспоминать вкус конфет.

И вчера, и сегодня, и всякий раз был для меня расставанием. Обнимал знал, что больше не обниму никогда. Целовал — чувствовал, что это последний поцелуй. Уходил — навсегда.

Да так оно и могло оказаться. Ты сама не ведала заранее, когда придется сказать: «Сашка, завтра я уезжаю». Знала лишь, что скоро. Очень скоро. Вот-вот.