Греческая философия

Принятие решения, следовательно, бывает относительно неопределенного и не-необходимого. Оно связано с умозаключениями, в которых большая посылка содержит в себе какое-то предписание и цель, имеющие отношение к желаемому (например: пища X полезна для здоровья), меньшая посылка - факт, установленный посредством чувственного восприятия (вот эта пища - X), а заключение - практическую максиму, побуждающую к действию или к воздержанию от действия. Если бы не было частного знания фактов, а существовала только общая максима, не было бы и действия. Принятие решения всегда имеет отношение к цели, выражаемой определенным желанием, направленным на благо или на то, что нам кажется благом. В большинстве текстов Аристотеля обдумывание и принятие решения рассматривается как строгий расчет средств: "Решение наше касается не целей, а средств к цели, ведь врач принимает решения не о том, будет ли он лечить, и ритор - не о том, станет ли он убеждать, и государственный муж - не о том, будет ли он устанавливать законность, и никто другой из прочих мастеров <не сомневается> в целях, но, поставив цель, он заботится о том, каким образом и какими средствами ее достигнуть; и если окажется несколько средств, то прикидывают, какое самое простое и наилучшее" (III, 5, 1112 b 12-17).

Один из наиболее интересных аспектов аристотелевской этики - соединение понятий "принятие решения" (boyleysis) и "выбор предпочтительного" (proairesis). "...Человек - это, конечно, источник поступков, а решение относится к тому, что он сам осуществляет в поступках, поступки же совершаются ради чего-то другого. [...] Предмет решения и предмет выбора одно и то же, только предмет выбора уже заранее строго определен, ибо сознательно выбирают то, что одобрено по принятии решения, потому что всякий тогда прекращает поиски того, как ему поступить, когда возвел источник <поступка> к себе самому, а в себе самом - к ведущей части души, ибо она и совершает сознательный выбор. [...] Если предмет сознательного выбора есть предмет решения, устремленного к зависящему от нас, то сознательный выбор - это, пожалуй, обусловливающее принятие решения стремление к зависящему от нас" (III, 5,1112 b 32-1113 а 12)[4].

Понятие boylēsis, или "разумное стремление", которое переводят также как "хотение" (Готье и Жолиф) или как "произвольное решение" (Трико), является основополагающим в этике Аристотеля. Boylēsis (видовое понятие по отношению к orexis/ὄρεξις, "стремлению") - это форма стремления, тесно связанная с разумностью. Речь идет не о воле, разумной в своем существе, как средневековая voluntas. Boylēsis, по Аристотелю, скорее, возникает из тесного союза стремления и ума, что обосновывает возможность внутренней разумности человеческих целей (Никомахова этика III, 6 и О душе III 10-12). Boylēsis есть форма устремленности к цели. В аристотелевской этике она представляет собой одну из главных нравственных способностей, поскольку это произвольное предпочтение, ставшее разумным, имеет своим предметом благо. Цель как предмет хотения может состоять либо в истинном благе (в таком случае нельзя предположить, что предметом хотения может быть неправая цель), либо в кажущемся благе (тогда следует признать, что нет предмета, который по природе был бы предметом хотения, что предмет хотения - то, что кажется благом индивидууму). Вот как Аристотель разрешает этот вопрос: "И если для добропорядочного человека предмет желания - истинное благо, то для дурного - случайное... Добропорядочный человек правильно судит в каждом отдельном случае, и в каждом отдельном случае <благом> ему представляется истинное <благо>. Дело в том, что каждому складу {души} присущи свои <представления> о красоте и удовольствии и ничто, вероятно, не отличает добропорядочного больше, чем то, что во всех частных случаях он видит истину так, будто он для них правило и мера" (III, 6,1113 а 25-34).