Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

И Тимолеон заслужил эти почести; из глубокого упадка он поднял греческую Сицилию до нового блеска и после долгого рабства вернул ей свободу. С ничтожными средст­вами он совершил великое дело, не потому, что он был гени­альным политиком и полководцем, а потому, что он был цельной натурой, потому что всецело отдался своему делу. Правда, его создание было недолговечно, потому что при тогдашних условиях независимость сицилийских греков могла быть обеспечена не слабым соединением автономных городских общин, а лишь строгой военной монархией, — и время ее было близко. Но если боги, по мнению современ­ников, явно споспешествовали Тимолеону, то не последнею их милостью к нему было то, что они отозвали его раньше, чем разразилась буря, которая должна была разрушить его творение.

Немногим лучше, чем положение сицилийских греков в момент прибытия Тимолеона, было около этого же времени положение греческих городов на материке Италии. Кима еще около 420 г. пала под натиском кампанцев; недолго спустя, в конце V и начале IV века, Посейдония, Пике и Ла­ос перешли в руки луканцев. Затем последние проникли и в нынешнюю Калабрию, где родственные им обитатели внут­ренней части страны, платившие до сих пор дань грекам, тотчас же примкнули к ним. Соседство их скоро сделалось для эллинов настолько опасным, что Дионисий около 385 г. задумал провести через Скиллетийский перешеек укреплен­ную линию, чтобы оградить от грабежей варваров по край­ней мере те города, которые были расположены к югу от пе­решейка. Это предприятие не было доведено до конца, но цель все-таки была достигнута, и дальнейшее наступление луканцев остановлено. Но когда Сицилийская держава рух­нула вследствие похода Диона, запруженный поток прорвал­ся с тем большей силой. Обитатели долин лесистой Силы чувствовали себя уже достаточно сильными, чтобы расторг­нуть старый союз с луканцами. Они образовали собственный союз, столицей которого сделалась Консенция в долине верхнего Крафиса; участвовавшие в союзе племена называли себя общим именем бруттийцев. Новый союз победоносно защищал свою независимость против луканцев и все более раздвигал свои границы насчет прибрежных греков: Сибарис на Треисе, Терина, Гиппоний и ряд более мелких городов один за другим перешли в руки воинственных горцев, и вскоре на всем огромном пространстве от Катанзарского пе­решейка до Сириса из греческих общин оставались целы еще только Кротон и Фурии.

Тарент также со времени крушения Сиракузской держа­вы сильно страдал от нападений своих соседей мессапийцев и луканцев. Не будучи в состоянии собственными силами защищаться против этих врагов, он обратился за помощью к своей метрополии Спарте, по примеру Сиракуз, которые только что, и с таким блестящим успехом, обратились с та­кою же просьбою к своей метрополии Коринфу. Со времени неудачного окончания Фокейской войны Спарта была в Гре­ции совершенно изолирована и перевесом Македонии осуж­дена на полное политическое бездействие; поэтому энергич­ный царь Архидам III охотно воспользовался случаем, кото­рый давал ему возможность открыть себе на Западе более обширную арену деятельности и по примеру своего велико­го отца бороться с варварами за эллинов. Если простой ко­ринфский гражданин, никогда не командовавший войском, сумел со столь малыми средствами достигнуть в Сицилии столь крупных успехов, то какое блестящее поприще ждало там спартанского царя! Итак, Архидам набрал отряд наем­ников, подобно Тимолеону — преимущественно из остатков фокейской армии, и с этим войском переправился в Италию (343 г.). Но его надежды не оправдались. После нескольких лет борьбы с воинственными италийскими племенами он погиб вместе со своим войском в сражении с луканцами при Мандонии, по преданию, в тот самый день, в который бео­тийцы и афиняне были побеждены Филиппом при Херонее (338 г.).