«Грейхаунд», или Добрый пастырь

«Килинг» повернул, качнулся в подошве волны, накренился, и охота продолжилась. Эсминцы кружили, гоняясь за контактами, уворачиваясь друг от друга, когда приходилось пройти на близком расстоянии. «Виктор» отогнал подлодку от конвоя, «Килинг» упустил ее, когда она описала круг, а «Виктор» – когда она сделала S-образный поворот. Затем более близкие контакты. Глубинные бомбы «Виктора». Глубинные бомбы «Килинга», рвущиеся в ветренной ночи, на миг озарившие бездонную пучину и оглушившие локатор, так что пришлось в томительном напряжении ждать, прежде чем возобновить поиски. Обмен дистанциями и пеленгами между кораблями. Повороты. Немецкий капитан был хитер, как лис. Волны перехлестывали через борт, когда «Килинг» подставлял им беззащитную раковину, ударяли в бак, когда разворачивался к ним носом. Бесконечная погоня, в которой важна каждая мелочь, когда нужно постоянно быть собранным, принимать мгновенные решения на основе недостаточных данных. Рапорты от «Джеймса» и «Доджа» с флангов, где те вели свой бой, но их тоже требовалось держать в голове. «Лево руля». «Право руля». «Есть лево руля». Отмена приказа, когда «Виктор» повернул неожиданно. Игра со смертью – утомительная, но не дающая заскучать и на секунду.

– Право руля. Курс ноль-четыре-ноль.

– Есть право руля. Курс…

– Локатор докладывает, выпущены торпеды, сэр.

Телефонист перебил рулевого, повторявшего приказ, и напряжение в рубке усилилось многократно, хотя еще секунду назад казалось, что оно на пределе.

– Джордж – Орлу. Выпущены торпеды.

– Мы их слышали, сэр.

– На румбе ноль-четыре-ноль, – доложил рулевой. Дисциплина в рубке по-прежнему сохранялась.

Торпеды. У загнанной жертвы ядовитые зубы, и она бросилась на мучителей.

– Локатор докладывает, звук торпед затихает, – сказал телефонист.

Значит, они выпущены не по «Килингу». Краузе с самого начала так предполагал, учитывая смену курса подлодки и дистанцию до нее.

– Орел – Джорджу. Мы поворачиваем. – Связист-англичанин определенно говорил с более, чем обычно, медлительной невозмутимостью. – Курс ноль-семь-ноль. Ноль-восемь-ноль.

Краузе всмотрелся в темноту, где торпеды неслись к «Виктору» со скоростью пятьдесят узлов. Через пять секунд в той стороне может взвиться стена огня и громыхнуть взрыв. Подлодки выпускают торпеды в корабли охранения не так часто, как можно предположить. Эсминцы слишком малы в качестве цели, слишком маневренны, у них неглубокая осадка. И не исключено, что Дёниц приказал подлодкам по возможности использовать все двадцать две торпеды против грузовых судов.

– Локатор докладывает…

– Орел – Джорджу. Торпеды прошли мимо, сэр…

– Очень хорошо. – Он может быть таким же невозмутимым, как англичане. Нет, лучше не притворяться. Лучше установить дружеские отношения. – Слава богу. Я за вас тревожился.

– О, мы можем за себя постоять, сэр. Но все равно спасибо.

Однако драгоценные секунды уходят. Нельзя тратить их на любезности, когда немецкая подлодка пытается вырваться из круга. Краузе через плечо бросил приказ рулевому и лишь потом снова заговорил по рации:

– Мы ложимся на курс ноль-восемь-ноль.

– Ноль-восемь-ноль. Вас понял, сэр. Будем держаться правее.

Вынужденный поворот «Виктора» до опасного увеличил круг, – возможно, именно ради этого немец и выпустил торпеды, а не столько ради призрачного шанса попасть в цель. Надо было сузить круг, продолжить охоту: один эсминец гонит подлодку, другой идет на перехват, затем они меняются ролями, выписывая сложные фигуры в штормовой тьме, – отчаянные маневры, о которых и не помышляли адмиралы несколько лет назад, планируя учения «в условиях, приближенных к боевым». Лево руля. Право руля. Глубокая серия. Грохот, волны, постоянное напряжение. А на левом фланге «Джеймс» пускал осветительные снаряды, и впередсмотрящие сообщали о выстрелах в той стороне, и локатор докладывал о дальних взрывах справа, где сражался с атакующими «Додж», и караван продолжал идти в темноте, держа на восток, все время на восток, к немыслимо далекой безопасности.

Четверг. Утренняя вахта – 4:00–8:00

Найстром доложился о смене с вахты, когда «Килинг» очередной раз устанавливался на новом курсе.

– Докладываю о смене с вахты, сэр…

Ночная вахта закончилась; выиграно еще тридцать миль. Из четырех часов два прошли в мучительной тоске, два – в лихорадочном напряжении мыслей.

– Очень хорошо, мистер Найстром. Пойдите отдохните, пока есть возможность.

– Есть, сэр.

Отдохните… Слово напомнило Краузе о боли в усталых ногах. Постоянное напряжение ума непроизвольно передавалось мышцам, и они протестовали так же возмущенно, как и суставы, напомнившие о себе, стоило обратить на них внимание. Краузе на негнущихся ногах проковылял к капитанскому стулу в правом углу рубки. Никогда еще он не сидел во время выходов в море. Теория, что капитан не должен садиться, была тесно связана с другой, что нельзя потакать своим слабостям. Но теории порой отметаются практикой. Опускаясь на стул, он едва не застонал от боли и облегчения, но вместо этого скомандовал:

– Право руля. Курс ноль-восемь-семь.