Грейте ладони звездами

Я, действительно, не думал, что ты все это так воспримешь, Джессика, – после некоторого молчания произносит он, – у меня и в мыслях не было обидеть тебя... Просто... просто ты должна понять, – голос его звучит глухо в вечерней тишине, – вновь встретиться с тобой уже было достаточно сложно, а тут еще новость о твоей работе в доме Вайсов...

Не я тебя преследую, – выдаю я стремительно. – Не знаю, что ты там порассказал Ванессе... – («про нас», хочется добавить мне, но я вовремя замолкаю, ведь никаких «нас» никогда не было), – но она явно имеет что-то против меня, и сегодня я поняла это с определенной ясностью. Разве ты не видел, что сцена в спальне была искуссно ею подстроена? Она недолюбливает меня, и это еще слабо сказано.

И зачем я вываливаю все это на него? Ему ведь нет никакого дела. Три года прошло... Остынь, Джессика.

Я ничего ей про тебя не рассказывал, – Ник переступает с ноги на ногу, – я лишь обмолвился однажды, что работа в Японии стала для меня неплохим способом бегства, вот и все. Она не стала расспрашивать, а я не углублялся в этот вопрос. Возможно, она сама сделала некие выводы, независимо от моего молчания, я не знаю... но с чего бы ей теперь недолюбливать тебя?

Это ты мне скажи, Доминик Шрайбер! – слишком эмоционально отзываюсь я. – Я уже ничего не понимаю, – снова всмотриваюсь в едва светлеющее пятно на месте его лица. – Сегодня ты был очень зол на меня... я бы даже сказала, ненавидел меня, – более тихим голосом добавляю я, – может быть, я и сама виновата, я готова это допустить, но когда-то мы неплохо ладили, можно сказать, были друзьями, и эта перемена в тебе глубоко меня ранит.

Темная фигура снова переступает с ноги на ногу.

Возможно, мне не следовало этого говорить, может, стоило продолжать делать вид, что между нами все так и должно быть, но темнота ночной улицы, словно тайная исповедальня, исторгала из меня все накопившиеся обиды и претензии.

Я вовсе не ненавижу тебя, Джессика, – отзывается на это Доминик, – с чего бы мне тебя ненавидеть? Просто ты права, то, что сегодня случилось... было мне неприятно. Я не хотел, чтобы ты врывалась  в спальню и... срывала с меня рубашку... – Слышу в его голосе проклюнувшуюся улыбку и тоже улыбаюсь шутке. – Возможно, три года назад это и было моей наипервейшей мечтой, но теперь у меня для этого есть Ванесса.

...которая своего не упустит! – вставляю я в той же тональности.

В этом вся она, – Ник кажется немного смущенным. – Но перемена, о которой ты говоришь, – тут его голос становится серьезнее, – ты не права: разве я не тот же Ник, которого ты знала прежде? После своего возвращения я словно вернулся в прошлое, которое закрутилось вокруг меня стальной петлей... Словно и не было трех лет отсутствия, – секундная заминка. – Нет, я чувствую себя все тем же...

Говорит и вдруг замолкает, как бы почувствовав, что сказал лишнее, и вот я уже спешу сгладить возникшую было заминку шуткой:

Ты, может, и ощущаешь себя прежним, как знать, вот только даже родная мать уверена, что ее мальчика похитили инопланетяне и  где-то в процессе исследования его генома промыли ему мозги, напрочь подменив ее Ника другим человеком.

Скажи, что ты шутишь?!

Я серьезна как никогда, Доминик. Ты изменился! – Мы стоим и смотрим друг на друга, так толком друг друга и не видя.

Это странно...

Это тревожно. И благотворно одновременно...

Я, действительно, не знал, что все настолько плохо, – наконец произносит Доминик с улыбкой.  – С этого момента я постараюсь исправиться, обещаю.

Было бы неплохо. Хелена будет рада вернуть своего мальчика...

Мы снова замолкаем, и молчать с Ником по-прежнему приятно. Это открытие меня удивляет...

А ты, Джессика, ты будешь рада, если мы снова станем друзьями? – интересуется мой ночной собеседник, награждая меня настойчивым взглядом.

Конечно, – отвечаю с заминкой, – снова стать друзьями было бы здорово. Друзья мне нынче не помешают...

Доминик неуверенно делает шаг в мою сторону и протягивает руку для дружеского рукопажатия. Моя рука тонет в его теплой ладони, и на секунду я снова ощущаю себя юной и беззаботной, такой, какой была еще до встречи с Юргеном, словно это рукопожатие умело обращает время вспять...

Когда же мои пальцы выскользывают из его руки, я ощущаю почти сиротство, сиротство маленькой девочки, лишенной тепла и человеческого участия. Спешу отогнать это тревожное ощущение и быстро произношу:

Но все-таки больше не исчезай вместе с моим ребенком, ничего мне не сказав.

И Ник на это отзывается:

А ты больше не зови меня «мальчишкой», – проблеск зубов в темноте, – это, знаешь ли, немного выводит меня из себя! Возможно, ты заметила это сегодня...

Секунду обдумываю его слова, отдаваясь перестуку неугомонного сердца.

Обещаю больше не выводить тебя из себя, – усмехаюсь я в темноту. И мы расходимся в разные стороны...

                                                                Глава 11.

                     «Ах, малыш, малыш, как я люблю, когда ты смеешься!»

                                       ******************************