Грех

– Дело не в этом. На самом деле… – она задумалась, затем взглянула в лицо подруге. – Наверное, когда закончится срок моего контракта, я уже не буду работать. Не могу. Выдохлась. Скажем так: с меня хватит! – последние слова она чуть ли не прокричала в лицо изумленной девушки.

– Ты твердо решила? Уйдешь? – спокойно спросила Трэйси.

Рита кивнула, немного смущенная своей слишком резкой реакцией.

– Наверное, так будет лучше. Уйти хотя бы на время. Деньги у меня есть. Я могу вернуться, а могу и не возвращаться в эту круговерть.

– Не боишься, что потеряешь смысл жизни?

Их взгляды встретились, души отразились в глазах, как луна в темной реке.

– Трэйси, ты считаешь, что смысл жизни – это работа? Любая работа. Особенно такая бессмысленная, как у нас?

– Не правда, – Трэйси показала язык. – Наша профессия – вторая самая древнейшая в мире. После проституции. Собственно, чтобы обслуживать проституцию и возникла журналистика. Как я понимаю, местные граждане жаждали пикантных скандальных историй из жизни гетер.

– Ага, а теперь в роли соблазнительных гетер – высшей касты проституток – выступают наши любимые знаменитости? – ехидно уточнила Рита, двигая бровями.

Трэйси захохотала и согласно кивнула.

Весело смеясь, они вышли на улицу, где вечерний Лондон горел яркими огнями и казался неземным, нереальным. Одновременно – и очень грязным, и необыкновенно аристократичным.

Они вдыхают воздух, чуть влажный, – явно дует с реки.

– Давно мы с тобой не гуляли по набережной. Не катались на катерах по Темзе, – тихо говорит Трэйси. – Да, вот так и проходит жизнь в одной лишь работе, без всех маленьких радостей.

– Согласна, это неправильно, – Рита прикрыла глаза ресницами и наслаждалась прикосновением к лицу влажного, прохладного воздуха, в котором есть такая необыкновенная свежесть, которая свойственна или ранней весне, или ранней же осени. – Но иногда работа заполняет нас целиком. Если она нам нравится. И мы просто не можем думать ни о чем другом. Это заводит.

Стройная женщина тряхнула волосами.

– Но иногда я думаю, что пусть лучше заводит красивый мужчина.

– Иногда я тоже, – тяжело вздохнула Трэйси. – Но мне еще и деньги нужно зарабатывать. Или выйти замуж за какого-нибудь миллионера, а они нарасхват. Это только Линде пока повезло.

– Да кто ж тебе мешает, красавица! – засмеялась Рита. – Попытайся встать в очередь за миллионерами. Может и повезет когда-нибудь.

– Скорее всего, нет, – покачала головой Трэйси. – Ладно, пока работа меня полностью устраивает. Правда, как представляю, что будет, когда вы обе – ты и Линда – вдруг сразу свалите и оставите меня одну… Я сразу начинаю представлять кошмар из серии: «журнал закрылся – и меня уволили».

– Да перестань! Ты и без нас прекрасно справишься! Такая молоденькая – а уже главный редактор известного гламурного журнала, – дурачась, обняла ее женщина.

– А ты где в себе старушку нашла? Тоже молодая, а такая уже известная.

– Ага, все прочие знаменитости нам отчаянно завидуют и платят колдунам, чтобы наводили на нас порчу.

Они стояли, обнявшись, прямо на стоянке, безумно хохоча.

– Думаю, что ты сможешь даже открыть свой собственный журнал, даже если этот закроется.

«В чем я ни капельки не сомневаюсь! С таким-то психом-начальником! Конечно, если б он был психом-гением, то это одно дело. Но, кажется, он гениален лишь в умении шикарно выглядеть», – мелькнуло у нее в голове.

Вечерние яркие огни, темно-синее звездное небо и видневшееся очень далеко колесо обозрения «Око Лондона» неожиданно доставили ей острое наслаждение. Ощущение какой-то иррациональной свободы.

– А я всегда смогу у тебя подрабатывать в качестве свободного журналиста, – добавила Рита. – Иногда даже продавать тебе статьи совсем недорого. По дружбе, так сказать.

Еще немного подурачившись, они решили разойтись. Трэйси отправилась в свою квартиру на окраине Лондона, усевшись в свой любимый бентли, подаренный родителями. Машина темносерого цвета казалась одновременно мощной и изящной, как диковинный дикий зверь.

Она же уселась за руль своего джипа – и отправилась к себе домой.

Неожиданно ее охватило щемящее чувство одиночества.

А ведь совсем недавно она считала одиночество скорее благом, чем досадной помехой.

Но все равно даже тогда она надолго никогда не оставалась одна. Ее любимый, работа, семейство де Ноблэ. Все они занимали ее, как могли. А она развлекала их. Благодаря чему между ними возникла редкостная гармония.

На какой-то момент она едва не поддалась порыву, чтобы позвонить Леопольду де Ноблэ. Собственное малодушие подзуживало ее совершить этот звонок. Но она понимала, что, если она решила закончить их отношения, то лучше сделать это прямо сейчас. Пока они не перешли во что-то отвратительное и гнусное.

Ужаснее того, что у них было.

Рука, тянувшаяся за мобилкой, лежащей в раскрытой сумочке на соседнем сидении, нерешительно остановилась и вернулась на руль. Золотистая тонкая трубка призывно блестела стразами, словно маленький, диковинный, нетерпеливый зверек, который жаждет ласки.