Грех и чувствительность

— Добрый вечер, моя дорогая, — послышался глубокий баритон Деверилла, и он протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж.

— Я уж не надеялась, что вы приедете, — тяжело дыша, сказала она, усаживаясь на сиденье напротив него и радуясь, что рядом с его головой горит лампа. Одетый и строгий черный костюм с серым, жилетом, он казался еще более… привлекательным, особенно сейчас, когда все ее чувства обострились. Сердце у нее билось сильнее, чем когда-либо в жизни, хотя она не могла бы с уверенностью сказать, вызвано ли это его близостью или волнением в связи с предстоящим событием.

— Я ведь сказал, что буду ждать, — напомнил он, закрывая дверцу, и постучал тростью в потолок. Трость у него была особенная. Она видела ее и раньше, когда он заходил к Мельбурну, возвращаясь из клуба или еще откуда-нибудь. В нее была вмонтирована острая как бритва рапира на случай, как он говорил, «нежелательных встреч».

— Я немного опоздала…

— Я это предполагал, — сказал он и, вынув из кармана фляжку, спросил, приподняв бровь: — Виски хотите?

Элинор подавила искушение взбодриться, решив, что сегодня ей не нужна храбрость, подогретая алкоголем.

— Нет, благодарю вас. Но не убирайте фляжку далеко. Позднее она может мне потребоваться.

Он снова сунул фляжку в карман, так и не отхлебнув из нее.

— Мне тоже.

— Я не хотела вас ни во что втягивать, — тихо сказала она, испытывая недовольство собой. Все это ее приключение представляется, конечно, ужасно скучным человеку с его опытом и репутацией. — Я могла бы нанять кеб, если вам…

— Это было бы незабываемое зрелище, если бы вы приехали домой промокшая насквозь в наемном экипаже.

— В таком случае, что вы имеете в виду?

— Я и сам не знаю, Элинор. Пусть это вас не тревожит. Я никогда не позволяю себе беспокоиться по пустякам.

Элинор, хоть и нервничала, улыбнулась. Пусть его считали человеком опасным, но он, несомненно, умел заставить ее расслабиться. Причем всегда в такие моменты, когда она меньше всего этого ожидала. — Понятно. Так мы направляемся в Гайд-парк?

— Вы сами этого хотели. Я лично не позволил бы даже утке искупаться в такой воде, не говоря уже о красивой молодой леди, но, тем не менее, отыскал небольшой пруд в уединенном месте в северо-западной части Гайд-парка. Это место привлекательно еще и тем, что находится в точке, максимально удаленной от Гриффин-Хауса.

— Вот как? — только и сказала она. Уединенное место, расположенное далеко от дома. На какое-то мгновение ей стало не по себе.

Валентин, судя по всему, почувствовал ее колебания, потому что с улыбкой сказал:

— Я говорил вам, как ухаживаю за женщинами. Желание должно быть обоюдным. Другие отношения меня не интересуют. В любой момент, как только вы пожелаете повернуть обратно, скажите мне или Доусону, и ваше желание будет исполнено. Он получил распоряжение отдавать приоритет вашим приказаниям перед моими.

Такая предусмотрительность ее удивила и успокоила, хотя она никогда не призналась бы в этом.

— Интересно, что будет, если я прикажу Доусону высадить вас и отвезти меня домой?

— Я пойду пешком. И буду не в самом лучшем расположении духа.

— В таком случае я воздержусь от приказания.

— Спасибо. — Он оглядел ее наряд. — Интересный выбор одежды.

Элинор изо всех сил старалась не покраснеть, но ощущала тепло там, где его взгляд скользил по ее телу.

— Мне показалось, что разумнее всего надеть что-нибудь простое.

— Вы имеете в виду, что вам все равно придется смять платье. Конечно, если вы не собираетесь купаться одетой.

— Я доверяю вам, Деверилл, но мне кажется, что чем меньше вы будете знать о моих планах, тем лучше.

— Как вам будет угодно. Я спросил из чистого любопытства. Я не могу припомнить ни одной знакомой женщины, которая пожелала бы непременно искупаться в лондонском пруду. Во всяком случае, по доброй воле.

— Мне будет, всех их жаль, когда я это сделаю.

— Мне и сейчас их жаль, потому что они были знакомы со мной достаточно близко, чтобы я знал, в каком виде они привыкли купаться.

— Не такой уж вы плохой, Валентин, — сказала она, по возможности стараясь, чтобы голос ее не звучал слишком уж снисходительно, потому что сама она разрывалась между желаниями удрать домой и броситься ему на шею. — Я, например, совсем не возражаю против того, что мы с вами дружим, — сказала она. Интересно, что бы он подумал, если бы она изменила программу своего приключения?

В полутьме его зубы блеснули в улыбке.

— Вы видели только мою хорошую сторону. Представьте себе меня в виде треугольника. То, что видели вы, это острый угол. К остальной части Лондона я повернут своей широкой задней стороной.

Элинор усмехнулась.

— Вы забыли еще две стороны, если, конечно, это равнобедренный треугольник, каким, я полагаю, вы являетесь.

Выражение его глаз на мгновение смягчилось.

— Спасибо, что заметили у меня эти стороны.

— Я видела их, Валентин. То, что вы сделали для меня, не уместилось бы на кончике острого угла треугольника.

Экипаж перевалил через ухаб и круто повернул.