Грех и другие рассказы

Воет, в кровь задрав ногти, вся дремучая рать.
Мясорубка до ночи или бойня с утра.
Тяжкий сумрак, как нелюдь, жадно смотрит
в глаза.
И пустыня не внемлет. Да и что ей сказать.
Ошалевшие други цедят трепетный мед.
Из красавиц в округе только смерть берет в рот.
Не найти ни барана, ни новых ворот.
Отступать еще рано. Неохота вперед.
Здесь сидим. Чешем ребра. Рты кривим. Ждем
приказ.
Золотое отребье! Ребя! Бог помнит нас!
Вот наш ангел на небе. Только он косоглаз.
Солнце светит так ярко... как дурак без порток.
Добежим или вряд ли? Ну-ка, кинь пятачок.
Из заоблачной сини машет белый платок.

...Знаешь как ее имя
как бродили босыми
обнаженными плыли
разнесло на быстрине...

Я все знаю, браток.

* * *

иногда я думаю: возможно все случилось иначе
и ныне происходящее
лишь клочья посттравматического бреда
брызги разорвавшейся памяти
холостой ход остановленного разума

быть может той весной
лежа с автоматом в мерзлой и мерзкой грязи
усыпанной гильзами
быть может тогда — спустя три часа —
когда выстрелы утихли
и все побрели к развороченной как кулек
с новогодними подарками колонне
я не встал и остался лежать уже леденея
и корявого меня втащили в кузов
и чтобы вырвать из рук автомат уперлись ногой
в твердый живот
а мне было все равно
или быть может
в той зимней аварии
я не стал равнодушно разглядывать
замысловатые узоры лобовика
и остался сидеть
с въехавшим в грудную клетку рулевым
тупо открыв рот и вытаращив глаза

но скорее всего в деревне где я родился и не был
так давно —
если попасть туда незаметно
неизвестно как очутиться там соглядатаем
притаившимся за деревьями у желтого
нелепого дома —
в той деревне я увижу белобрысого мальчика
с тонкими руками
разглядывающего цыплят
который конечно же не я не я и мной быть не
может

* * *

Я куплю себе портрет Сталина
три на три
в подсобке закрытого на вечный ремонт музея
у сторожа, который ничего не помнит.
Не помнит даже Сталина.

Я куплю себе портрет Сталина. — Трубка, френч, лукавый прищур. — Блядь дешевая купит Рублева. — Бить земные поклоны и плакать. — Все шалавы закупятся дурью. — Все набьют себе щеки жалостью. — Плохиши, вашу мать, перевертыши. — Я глаза вам повыдавлю, ироды. — Эти гиблые, эти мерзлые. — Эти вами ли земли обжитые.

Нераскаянный на развалинах. — Пращур внуков моих растерявшихся. — От огней святорусского табора. — Я куплю себе портрет Сталина. — Да хоть ирода, да хоть дьявола. — Обменяю на крест и на ладанку. — Гадом буду, я сниться вам стану. — Здравствуй, родина! Мы — твое стадо.