Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника

Среди ночи я надевал спортивный костюм и на цыпочках входил: в одной руке зажженная сигарета, в другой – зажигалка. Он лежит на боку, лицом ко мне, Витя – спиной к нам, спит или делает вид, что спит. Я сажусь на корточки и пускаю ему дым в лицо. Ему приятно. Курю «Мальборо»: они горят быстрее, я знаю, что вторую сигарету он не заставит курить.

– Что же это они у тебя так быстро горят-то?

– Не знаю.

– Ну, спасибо, буду дальше спать.

Я ухожу. Снова проверяю посты, иногда вдвоем с начальником смены комендатуры. Хоть парой слов, но обязательно со всеми перекинусь. С молодыми – о настроении, о бдительности, со старослужащими – о семье, о жизни.

Возвращаюсь около трех ночи. Иногда попью чаю – сахар, печенье, конфеты у нас, «прикрепленных», общие. Но чаще ложусь, стараюсь все же немного прикорнуть. Сплю, но все чувствую и слышу: шаги по асфальту или зимой скрип снега – хруп-хруп, это меняются посты. Ночью прапорщикам вместе сходиться нельзя. Я среди ночи снова поднимаюсь и вижу, как они с разных концов сходятся. Звоню на пост тому, который дальше ушел, он бежит бегом обратно. Мне в окно все видно. Он вбегает в постовую будку, хватается за телефон – поздно, я успеваю положить трубку. Постоит-постоит, молодой парень, скучно ему, опять начинают сходиться. Я звоню теперь уже другому… Бежит.

А утром говорю:

– Ну что, набегались?

Краснеют.

Утром – зарядка, бритье, чай.

Чувство усталости и напряжения за ночь накапливается.

В 8.15 приезжает мой сменщик, знакомится с суточ-ным журналом. Я рассказываю, как прошла ночь в комендатуре, у охраны. Докладываю о состоянии здоровья и настроении подопечного. О звонках в Москву и из Москвы. Много поручений личного характера. Надо переговорить с парикмахером, заехать на примерку костюма, взять в мастерской новые очки, вызвать зубного врача, отправить охотничьи трофеи или какие-то другие личные посылки в такие-то и такие-то министерства. И если Леонид Ильич вчера «стрельнул» у кого-то сигарету и она понравилась ему, я, чтобы не подвести сменщика, предупреждаю: с утра надо достать такие-то сигареты.

Он мне, в свою очередь, докладывает о трассе следования, какая была связь, как работали на дороге оперативники.

Весь разговор – полчаса, не больше. Никаких подписей в передаче и приеме смены, расписываются только начальники смен охраны дачи.

Звонит официантка: «Леонид Ильич в столовой». Мы вызываем машину к подъезду. Я иду в дом. Леонид Ильич поднимается к себе почистить зубы. Я – следом, забираю документы, портфель. Спускаемся вместе на лифте. Помогаю ему внизу надеть пальто, обгоняю, успеваю одеться сам. Кладу документы на заднее сиденье, мы с начальником охраны – на откидных. Вперед, в Кремль.

Выезжаем часов в девять – полдесятого.

Смена закончена, я устал за эти сутки без сна, но напряжение спадает.

Постам по дороге дана команда, все прочие машины разогнаны или остановлены, дорога освобождена, мы мчимся по пустой трассе. Идем километров сто двадцать в час, на Кутузовском сбавляем до сотни.

Ехать по этой трассе, как и по завидовской, – одно удовольствие, все знакомо, все свое: любой поворот, любая встречная береза.

В мою смену только однажды случилось небольшое ЧП – заглох мотор, и мы пересадили Генерального в оперативную машину.

Вообще же за двадцать лет на этих пригородных маршрутах произошло лишь одно ЧП. Без Брежнева. В начале второй половины семидесятых годов. В Завидове менялась смена личной охраны, ехали в Москву. Навстречу, сбоку, вылетела грузовая машина – солдатик за рулем влево не посмотрел. Наш водитель от прямого столкновения ушел, но «ЗИЛ» развернуло и ударило о трейлер. В машине было шесть человек, сотрудники личной охраны успели скоординироваться и уцелели; у одного оказалось сломано шесть ребер, у другого – два, остальные тоже получили переломы, ушибы, ссадины. А Володя Егоров – спал. И ему снесло череп.

Это случилось утром, около одиннадцати, уже было светло.

Володе было едва-едва за тридцать лет…

1 Мая и 7 Ноября служба охраны усиливается. И та смена, которая заканчивает дежурство, и та, которая заступает, – обе сопровождают Генерального на Красную площадь.

Накануне звонят начальники личной охраны членов Политбюро:

– А во что будет одет Леонид Ильич?

Боятся выделиться. А откуда я знаю – какая завтра будет погода.

7 Ноября очень часто было холодно. В последние годы я помогал Леониду Ильичу одеваться – теплое белье, под пиджак – пуловер, зимние ботинки. Выезжали с таким расчетом, чтобы без десяти десять быть на углу первого правительственного корпуса, возле Сенатской башни Кремля. Мавзолей – рядом. Там стоят уже все члены Политбюро. Разговоры каждый раз одни и те же: как здоровье, как самочувствие, вы сегодня хорошо выглядите, Леонид Ильич. Он с удовольствием рассказывает, что ест на завтрак, на ужин, чтобы сохранить вес, потому что врачи рекомендуют ему уменьшить вес, большой вес – это плохо. Брежнев оглядывает всех:

– О-о, вы все в шляпах, а я – в шапке!

– Правильно, правильно, Леонид Ильич, на трибуне холодно, ветер.

– Но вы-то в шляпах, а я – в шапке.

– И мы, и мы, Леонид Ильич, будем в шапках.