Грехи дома Борджа

– Следуй за любовью.

Глаза ее сияли на морщинистом лице, а руки с темными пятнами теребили юбку. По словам Мариам, все очень просто, но что, если любовь разрывает тебя надвое? Она, видимо, сказала все, что хотела. Загнала меня в постель, как в детстве, и положила сына мне на руку. Сквозь сон я почувствовала, как Мариам улеглась рядом, и тюфяк прогнулся под ее весом. Я уснула глубоко и не видела снов, а перед самым рассветом она разбудила меня, но в голове яснее не стало. Я словно участвовала в какой-то бесконечной гонке с эстафетой, в которой родители передавали свою сердечную боль детям.

Пока я кормила Джироламо, Мариам сложила в небольшую котомку остатки вчерашнего хлеба, баночку мази, которой лечила мне грудь, и, самое важное, золото донны Лукреции, пересчитав монеты с большой тщательностью. Потом она подошла к полке, где хранила свои снадобья и пучки сушеных трав, и достала оттуда нечто похожее на книгу. Книга? У Мариам?

– Я сохранила ее для вас, – пояснила она.

Потертый кожаный переплет был в пятнах от соли; некогда красный сафьян приобрел с годами забвения ржаво-коричневый оттенок.

– Что это?

– Книга рецептов вашей матери. Я нашла ее среди вещей, когда вас сюда привезли. Да вы, наверное, и не помните. До сих пор я не находила подходящего времени, чтобы передать ее вам, но теперь вы взрослая женщина, живете своей семьей, книга должна храниться у вас.

Я держала в руках знакомую и в то же время незнакомую вещь. Кожаный переплет казался теплым на ощупь. Когда я отстегнула ремешок от петельки переплета, из книги выпали несколько страниц и полетели на пол, неся с собой знакомые запахи нашей кухни в Толедо – жареного миндаля, апельсинового масла, корицы, жареной ягнятины и дорогостоящей ванили – такие же хрупкие и тонкие, как высушенные цветы. Не зная, чего от меня ждет Мариам, я наклонилась, чтобы собрать листки и спрятать от нее лицо. «Лукум, – прочитала я, – это сладость, которую готовят из розовой воды мавры в Аль-Андалусе. Кажется, испанского названия не существует». Лукум. В изгнании Чезаре научит меня готовить лукум, и мы будем счастливы. Мариам велела мне следовать за любовью, и вот теперь любовь подала мне знак.

– Спасибо, Мариам. Тебе нужно знать, что за мной могут прийти люди от дона Джоффре Борджа. Скажешь, что я направляюсь в Ватикан, а мула верну в Сан-Клементе.

Мул. До этой минуты я о нем и не вспомнила. Если его отвели в конюшню или просто оставили во дворе, то Эли наверняка знает, что я в доме. Вероятно, люди дона Джоффре уже приходили за мной, и Эли отослал их прочь. Нет, конечно, нет. Еще совсем рано, ни намека на рассвет, лишь чуть побледнело квадратное окошко, затянутое вощеной бумагой.

– Думаю, вам лучше забыть про мула, Эстер. Я выпущу вас через задние ворота. Если кто-нибудь спросит, объясните, что идете на рынок в Кампо-де-Фьори. Чтобы купить лучшие овощи, приходится вставать рано.

Я едва ее слушала, терзаемая яростным нетерпением уйти отсюда поскорее. Отец умер, а братьям нет до меня дела. Вот теперь наконец я действительно превратилась в Виоланту, вероотступницу, девушку без родового имени. Зато сын дал мне имя. Борджа.