Грехи и погрешности

«Я обычно летом кварталы на лошади объезжаю. За недельку справляюсь. Пешком-то уж больно долго получается. Да и хлопотно. Провизию на собственном горбу тащить – это тебе не три литра пива в распущенном брюхе. Вот и прошлым маем, как вода сходить начала, я Сивку своего оседлал, баул сложил, да и в путь.

Первый-второй дни прошли без происшествий. Двигаюсь потихоньку, метки свои проверяю. Подновляю, где надобно. Карту корректирую. Там – болото новое нарождается, тут – сухостою излишек, надо вырубать, иначе пожара не миновать. Работаю, в общем. Привычным делом своим занимаюсь.

Вдруг на третий день, только-только к самым глухим местам подбираться начал, слышу – топоры стучат. Не сильно, без энтузиазма, как говорится. Бензопил не слыхать. Но все ж интересно стало, кто сюда забраться-то отважился? Ближняя деревня в сорока верстах почитай. Это по бездорожью-то. Расстояние, я тебе скажу, очень даже приличное.

Спешился я, взял Сивку под уздцы, и пошли мы с ним на звук.

Через полчаса или около того выбрались на огромную, Николаха, поляну. «Лужники», никак не меньше. Смотрю, и глазам своим не верю: летающая тарелка в самом центре стоит. Большущая, метров сто в диаметре, высотой в пятиэтажку, под солнцем полированным хромом играет. Красотища – глаз не оторвать!

Где, думаю, эти чертовы гуманоиды-то? Пригляделся получше… Ан, вон они! Двое братьев по разуму с краю поляны толстенную березу серьезными топорами работают. Ну, думаю, была – ни была, подойду, поздороваюсь. Мож, я первый землянин, кого они увидят. Надо ж, Николай, нашу планету в лучшем свете представить. А? Проявить, как говорится, гостеприимство.

Подхожу ближе… А это два мужика. По виду – натурально наши. В свитерах серых, штанах ватных, да в простые кирзачи обутые. Ну, я про тарелку сразу как-то и позабыл.

– Привет, – кричу, – бедолаги! Бог в помощь!

– Здорово, – оборачиваются, – коль не шутишь.

А я на их рожи-то смотрю… Цвет у них какой-то нездоровый. Бледный, с зеленым отливом, будто они денатуратом траванулись… Печень-то, брат, с ядом не справляется, желчь к коже и подступила. Вздохнул.

– Эх, – говорю, – мужики вы, мужики… Что ж вы себя губите-то? В лесу по осени ягод полно, в сельмаге крупа, дрожжи. Поставили б бражку, сварили б самогоночки. И то – натур-продукт. Кто ж в двадцать первом веке технический спирт внутрь себя потребляет? Жить надоело?

Они разом улыбнулись, один мне подмигнул лукаво и говорит:

– Ты, отец, так подумал, потому что у нас кожа другого цвета?

– У кого это – у вас? У Сенькинских? – оторопел я.