Грехи наши тяжкие

И теперь все эти женщины были в ярких платьях — красных, желтых, синих. Хотя на улице и в доме Долгачевой жарко, душно, многие в сапогах-чулках, высокие голенища которых едва сходились на их икрах.

Из этой пестрой, нарядной толпы выделялись две-три женщины. Это, во-первых, сама хозяйка, Долгачева Екатерина Алексеевна. Белое платье ей очень шло, и держалась она просто, хорошо. Вторая — Валентина Петровна Подставкина, жена начальника сельхозуправления. Она работала экономистом в Туренинском совхозе. Маленькая изящная женщина, остроумная, и ее в совхозе многие уважали за правдивость. Третья — Лукашина, заведующая райпотребсоюзом. Несмотря на свои сорок лет, она по-прежнему красива, хорошо одевалась, вызывая зависть женщин.

27

Варгин впервые видел Долгачеву в домашней обстановке и теперь исподволь наблюдал за ней.

Екатерина Алексеевна пригласила к себе, во вновь созданный район, людей, которых она давно знала — по учебе в сельскохозяйственной академии, по совместной работе в колхозе. Она пригласила их, потому что доверяла. По службе Долгачева с каждым из них была строга, требовательна. А вот какова она с ними дома — Тихон Иванович не знал, и потому приглядывался.

Шумно отодвигая стулья, к столу садились гости.

Тихон Иванович подождал Егоровну, которая пристраивала подарок, и вместе они прошли к столу. Однако, пока Варгин поджидал жену, места поближе к хозяйке дома оказались занятыми. Устраивались возле открытого окна. В этих домах в гостиной большие окна, и хоть вечер теплый, но в окно все же дует. Видимо, своих друзей из Новой Луги Тобольцев предупредил заранее, они и расселись с ним по соседству. Туда же, вперед, втиснулись и Ковзиков, и Лукашина с мужем, и Варгин понял, что ему не удастся расспросить Долгачеву: узнавала ли она о нем в обкоме?

Военком, начальник милиции и начальник сельхозуправления — все с женами — уселись напротив Варгина. Они сразу же образовали свой круг. Майор хотел, чтобы и Тихон Иванович примкнул к ним.

— Ну, все пьем водку? — Военком взял бутылку «Столичной» и стал открывать ее.

— Водку! — сказал Подставкин.

— Тогда прошу приготовить ваши рюмки.

— Обождем, майор, команды тамады, — сказал Варгин.

Оно и вправду — за столом появился тамада. Рядом с Долгачевой, ожидая, пока все затихнут, стоял Ковзиков. Тихону Ивановичу это не очень понравилось. Как сейчас недоставало Серафима Ловцова. Говорят, он заболел и находится в больнице. Вот кто держал бы все общество. Серафим — остряк, любитель побалагурить. Он был бы настоящим тамадой.

О Серафиме рассказывают самое смешное.

В бытность свою инструктором райкома Ловцов жил на Ленинской, в новом доме. Семья его и поныне живет в той же квартире. Это на самой горе. Каждый день Серафим ходил в райком. Летом в Туренино часто случались дожди. Потоки обрушивались на город. Вода ручьями текла вниз по главной улице. Не долго раздумывая, Серафим снимал ботинки и босиком на глазах у всех шел в райком. Тут, на крыльце, он обувался и, как ни в чем не бывало, поднимался в кабинет.

Сейчас Ковзиков занял место тамады. Кто посоветовал Долгачевой взять его в райком, Варгин не знал. Но выбор Екатерины Алексеевны оказался верным: Ковзиков со своим делом справлялся. Только, правда, держался словно бы в тени. Долгачева своей деятельностью как бы забивала его. При Екатерине Алексеевне у Ковзикова не было случая выказать себя. Он сидел на бюро, голосовал, когда надо было голосовать, он никогда не горячился, не оживлялся. Может, только и оживлялся при разборе персональных дел. В таких случаях он загорался, глаза его сквозь очки сияли. Не ожидая, пока вступят в разговор другие члены бюро, он доставал из папочки бумажку с вопросами, начинал первым. Он напоминал проступки, которые совершил провинившийся раньше. Напомнив, он засыпал его вопросами: сколько было выпито? Когда? С кем? И хотя Ковзиков и без этого все знал, он все допрашивал и допрашивал виновного, чтобы члены бюро слышали, видели, как тот мнется, говорит неправду, — совестно человеку во всем признаваться.

Присутствуя на бюро, Тихон Иванович все время пытался понять: каково же отношение Долгачевой к Ковзикову? Доверяет ли она ему? Одобряет ли она методы, какими он работает с людьми?

Не знал всего этого Варгин.

Он знал только, что Долгачева не позволяет Ковзикову рассиживаться в своем кабинете. Что ни компания — сев, заготовка сена, уборка, — поехал наш Ковзиков уполномоченным, да не куда-нибудь, а подальше, в Березовку. Но и там он «воспитывал» всех по-своему, по-ковзиковски. И в каждую пятницу приезжал и выносил на бюро очередное персональное дело. Редкий у него уходил без «строгача».

28

— Тише, товарищи! — Ковзиков постучал вилкой по фужеру и, поджидая, пока затихнет, угомонится народ, пошевелил тонкими губами, будто повторяя про себя заранее заготовленный тост. — Прошу наполнить рюмки.

Надо сказать, что рюмки давно были налиты, и слова эти Ковзиков сказал для пущей важности.