Грехи отцов наших и другие рассказы

– Нет, – возразил он, хотя это было близко к истине. – Я хочу сказать, что на эти деньги мы не рассчитывали. Все наши долги оплачены. Нам не придется, отправившись за продуктами, обнаружить, что на счете пусто. Не придется оставаться на сверхурочные или брать дополнительную работу на стороне.

– Хорошо.

– А это важное дело. Моя идея магнитной обмотки для сопла действительно должна увеличить эффективность двигателя, если мне удастся…

– Хорошо, – сказала она.

Он прислонился к дверному косяку. Струны перешли на нежное арпеджио.

– Ты сердишься.

– Нет, милый, не сержусь, – мягко возразила она. – Когда сердятся – орут. А я – обижаюсь, потому что ты не поделился со мной забавой. Право, смотрю на тебя, вижу радость и волнение, и мне хочется их разделить. Хочется скакать, и махать руками, и говорить, как это здорово. Но эти деньги… Наша страховочная сетка. Ты не подумал, что растратил нашу страховочную сетку и, если мы оба о ней забудем, первый же непредвиденный случай нас прикончит. Я люблю нашу жизнь, значит, придется мне заботиться, не одобрять и отказывать себе в восторгах. Ты оставил мне роль взрослой. А мне не хочется быть взрослой. Хочется, чтобы взрослыми были мы оба, чтобы, когда ты вытворишь что-нибудь такое, оба могли ребячиться.

Она подняла на него взгляд, пожала плечами. Лицо ее было жестче, чем при первой их встрече. В волосах смешались черные и белые нити. Она улыбнулась, и он ощутил, как комок в груди растворяется.

– Я… наверное, меня занесло. Я увидел шанс, а мы могли себе это позволить…

– И ты рванулся к цели, не подумав, чем это отзовется. Ты же – Соломон Эпштейн, самый умный, правильный и методичный мужчина, какому случалось раз в жизни делать важный выбор по наитию. – Если бы не теплый смешок в ее голосе, это прозвучало бы приговором. А так – любовью.

– Зато я симпатичный, – сказал он.

– О, ты очаровательный. Просто я хотела бы заранее знать обо всех твоих новых затеях. Скажи, ты в следующий раз подумаешь о будущем?

– Да.

Они провели вечер, толкуя о мощности и эффективности, о реактивной массе и скоростном множителе. А потом перешли к ответственному планированию пенсионных накоплений и позаботились, чтоб завещания у них не устарели. Он чувствовал, что прощен, и надеялся, что она простит его и тогда, когда узнает, во что обходится содержание яхты. Эту ссору можно было отложить на будущее.

Днем он, как обычно, работал со своей группой. Ночами просиживал перед монитором в норе над собственной разработкой. Кэйтлин создала в сети группу из Лондерс Нова. Они обсуждали, каким образом компании вроде «Квиковски» могут прервать витки угроз и разногласий, в которых запутались Земля с Марсом. Иногда он слышал ее разговоры с другими участниками – о пропаганде, о различиях в моральном кодексе и прочих правдоподобных на слух абстракциях. Кэйтлин каждый раз напоминала о литии и молибдене. А теперь и о вольфрамовых сплавах. Все прочее тоже было интересно, важно, информативно и глубоко. Но, пока не докопаешься до сути, проблему не решишь. Слушая ее разговоры, он всегда гордился женой. Гуманитарию никогда не избавиться от либеральных идей, но она многого достигла.

Тем временем пора было проверить его идеи и замыслы. Соломон, воспользовавшись новой системой общественного транспорта, отправился на дальнюю верфь. Вагоны, направляемые электромагнитами, скользили по безвоздушным тоннелям, как медлительные снаряды гауссовой пушки. Тесно и неудобно, но тем не менее быстро. Он попал к своей яхте за час до заката солнца за крутой марсианский горизонт. Напоследок еще раз проверил слабые места изготовленной модели, дважды прогнал диагностику и вывел корабль за пределы разреженной атмосферы. На орбите немного поплавал, наслаждаясь незнакомым ощущением невесомости, вскипятил себе в груше чай, пристегнулся к капитанскому креслу и пробежался кончиком пальца по старому сенсорному экрану.

Если Соломон не ошибся, усовершенствование должно было дать больше шестнадцати процентов дополнительной мощности. Получив сводку, он увидел, что ошибся. Эффективность упала на четыре с половиной. Он посадил корабль и по тоннелям отправился домой, угрюмо ворча себе под нос.

Согласно новому распоряжению ООН, все марсианские корабли впредь должны были изготавливаться на верфях Буша – на орбите Земли. Местные власти этого даже не комментировали; просто продолжали запланированные стройки и торговались насчет новых. ООН распорядилась посадить все марсианские корабли для инспекционного осмотра. Семь месяцев на подготовку группы инспекторов и еще почти шесть – на перелет: так уж совпало расположение планет на орбитах. Если бы верфь закрыли, Соломон лишился бы испытательного судна. Но зря он переживал – все верфи работали по-прежнему. Снова пошли слухи о войне. Соломон старался их не замечать. Уговаривал себя, что в этот раз все кончится так же, как в прошлый и позапрошлый.