Грехи отцов Том 2

— Но, Скотт, подожди минуту! — Вики была озадачена. Она повернулась к Кевину. — Что все это значит?

Кевин выглядел удивленным.

— Разве Скотт не рассказал тебе? Я думал, что, поскольку он был одним из главных актеров утренней драмы в банке на Уиллоу- и Уолл-стрит...

— Что за драма?

Я шагнул вперед.

— Я предполагал рассказать тебе позже, — сказал я, обращаясь к Вики. Я пытался скрыть свой гнев, но это было трудно. — Я не хотел испортить нам вечер.

— Расскажи мне, что произошло? Что такое? Ради Бога, что случилось? — Вики была встревожена и расстроена.

— Расскажи ей ты. Я вижу, тебе не терпится. Я не знаю, почему такие парни, как ты, всегда любят сплетничать.

— Парни, как я? — спросил Кевин. — Ты имеешь в виду парней, которые искренне беспокоятся о людях, в противоположность парням, подобным тебе, которые тесно связаны с миром, из которого люди умышленно исключаются?

Я не выдержал. У меня был тяжелый день, мое терпение иссякло, пока я ждал, когда мы с Вики останемся одни, а злостное вмешательство Кевина совсем выбило меня из колеи.

— Нет, — сказал я, — я имею в виду парней, подобных тебе, которые не могут трахаться должным образом, и их охватывает нервная дрожь, когда они слушают рассказы о парнях, которые могут это делать.

— Скотт! — изумленно сказала Вики.

— Боже, как смешно! — воскликнул Кевин. — Как я могу устоять перед подобным вызовом? Разреши мне купить тебе немного содовой или чего-нибудь еще, Скотт, — содовая в ресторане «Времена года»! Какой шик! — а теперь ты должен объяснить мне, что ты вкладываешь в выражение «должным образом», когда используешь его в связи с выражением «трахаться»?

— Как-нибудь в другой раз. — Я был уже взбешен, что играл ему на руку. Бросив несколько купюр на стол, я подошел ближе к Вики. — Пойдем, дорогая, — сказал я, легко взяв ее за руку. — Я отвезу тебя домой.

Вики отдернула руку.

— Я хочу знать, что случилось с Себастьяном.

Я старался сохранить самообладание и сказал беспристрастно:

— Он сегодня уволен из банка Ван Зейла. Он сам в этом виноват. Он пытался объяснить твоему отцу, как управлять фирмой.

— Ох, извини меня, — сказал Кевин как ни в чем не бывало, — но я думаю, что Вики должна знать правду, вместо твоей сильно искаженной версии событий!

Я повернулся к нему.

— Это не твое дело! Что, черт возьми, ты знаешь об этой истории?

— Почти все, что там произошло. Себастьян и Нейл были у меня сегодня по очереди, и каждый выпил со мной виски «Уайлд Тюрки».

— В таком случае ты слишком пьян, чтобы вступать в разговоры!

— Я никогда не бываю слишком пьян, чтобы вступать в разговоры, но полагаю, что ты всегда слишком скрытен, чтобы разговаривать. А жаль. В некотором смысле мне очень жаль тебя. Вики, дорогая, ты представляешь ясно, какие проблемы встанут перед тобой вместе с этим парнем?

— Ну, ты проклятый ублюдок...

— Скотт, пожалуйста! Кевин...

— Это его проблемы, дорогая. Он слишком запутался, чтобы общаться с кем-нибудь подобающим образом. Он может иметь дело лишь со своим честолюбием. Если бы он не был так опасен, он был бы просто жалок.

— Ты ублюдок, ты сукин сын, ты жалкий затраханный педераст...

— Не будем затрагивать вопросы секса, хорошо? Это так скучно и неуместно...

— ...что дает тебе право быть мне судьей? Что заставляет тебя думать, что у тебя есть некоторый данный Богом талант, чтобы обсуждать людей и ставить безапелляционный диагноз, когда тебе не известны даже все факты? Ты ничего не знаешь обо мне и ничего о моей ситуации! А теперь, черт возьми, убирайся с моей дороги и оставь нас одних, или, клянусь, я вобью тебе зубы в твою глотку и превращу твое лицо в месиво!

Я говорил тихо, но постепенно мой голос звучал все громче и громче; и наконец я заметил, что наша ссора привлекла внимание к нашему столу, и все обернулись с удивлением в нашу сторону. Метрдотель, чувствуя беду, наблюдал за нами с ужасом.

Наступило молчание. Боковым зрением, я видел выражение серых глаз Вики, потемневших на светлом лице, но отчетливо я видел только Кевина. Он был далеко не трезв, но держал свой бокал с вином так, что не было очевидных признаков опьянения. Он не двигался и твердо стоял на ногах. Его речь была ясна и язвительна; согласные звуки произносились внятно. Только манеры выдавали его; его характерная галантная непосредственность исчезла, и проявилась грубая ворчливая суть его личности; с его лица спала его обычная маска. Ямочка на подбородке углубилась, его подернутые влагой коричневые глаза с длинными ресницами блестели, квадратный подбородок был твердым. Казалось, что он вот-вот прыгнет на меня, но я знал, что он этого никогда не сделает. Такие люди никогда этого не делают.

— Однако как ожесточенно! — сказал, наконец, Кевин приятным голосом, снова надевая свою привычную маску. — Я ненавижу ожесточение. Но, возможно, благодаря именно такому поведению ты чувствуешь себя более мужественно. Спокойной ночи, Вики. Я уйду до того, как Скотт превратит это происшествие в ссору в закусочной. Мне жаль, что я расстроил тебя. Он ушел. Я резко сел.