Грехи волка

Поэтому на следующую ночь сыщик вновь поджидал ее, но уже не на Эйнслай-плейс, а на том углу, где Кингс-стэйблс-роуд выходит на Грассмаркет. Так он, по крайней мере, сократит себе путь. Кроме того, днем Уилья-м приобрел дорожную трость и очень удобную высокую шляпу, которую натянул на все еще продолжавшую ныть голову.

За день он успел предпринять предварительное путешествие по Каугейту и теперь мог хорошо ориентироваться в полумраке этой плохо освещенной газовыми фонарями улицы. В осенних сумерках она являла собой довольно мрачное зрелище. Сложенные из рыхлого камня дома были в очень плохом состоянии – ветхие, с полуоблезшими вывесками и пятнами сырости на стенах. Мелкие канавы вдоль них были полны воды и отбросов. В узких проулках, соединяющих Каугейт с Хай-стрит, было тесно от людей, повозок, груд овощей и мусора.

Сейчас, стоя на крыльце скобяной лавки в ожидании Айлиш, Монк мог мысленно представить каждый ярд пути и твердо решил, что больше его врасплох не застанут.

Прошло двадцать минут после полуночи, когда он увидел стройную женскую фигуру, свернувшую с Кингс-стэйблс-роуд на Грассмаркет. На этот раз она шла чуть медленнее, быть может, потому, что несла большой сверток – достаточно тяжелый, судя по ее менее изящной, чем обычно, и даже несколько неуклюжей походке.

Дождавшись, пока дама удалится ярдов на пятнадцать, детектив спустился с крыльца и последовал за ней, держась поближе к стене и размахивая тростью, которую, однако, крепко сжимал в руке.

Айлиш прошла Грассмаркет, не глядя по сторонам, перешла мост Георга IV и вышла на Каугейт. Ничто в ее поведении не указывало, что она знает о ведущейся за ней слежке. Она не замедляла шага и ни разу не оглянулась.

Что же, черт возьми, все это означает?

Когда они подошли к закоулкам Каугейта, Монк несколько сократил разделявшее их расстояние. Нельзя было терять женщину из вида. В любой момент она могла остановиться и исчезнуть в одном из этих огромных зданий, где отыскать ее будет очень непросто. В каждом из них не меньше четырех-пяти этажей, а внутри они похожи на кроличьи норы: везде переходы, лестницы, чуланы, комната за комнатой, и в каждой полно людей.

К тому же здесь столько проулков и дворов, где ее можно упустить…

Почему эта красивая женщина не боится одна среди ночи бродить в таком месте? Единственным приемлемым объяснением этого могла быть уверенность, что кто-то следит за ней, чтобы при первой необходимости броситься на ее защиту. Байярд Макайвор? Совершенно невероятно. Чего ради им встречаться здесь? Полная бессмыслица. Они же не настолько сумасшедшие, чтобы назначать свидания в таком районе! Можно найти сколько угодно гораздо более безопасных и романтических мест поближе к дому.

Миссис Файф и ее преследователь прошли по Южному мосту, и тут Уильям заметил впереди нее темную сгорбленную фигуру с мешком на плече, вынырнувшую из бокового переулка и тут же исчезнувшую в другом, ведущем к лечебнице. С невольной дрожью он вспомнил рассказы о чудовищных преступлениях Берка и Хэйра, словно перед ним ожил призрак тридцатилетней давности, направляющийся в Хирургическую палату, чтобы передать труп очередной жертвы огромному одноглазому анатому – доктору Ноксу.

Детектив нервно оглянулся, но поблизости никого не было.

Они с Айлиш поравнялись с Монастырским переулком и домом кардинала Битона, стоявшим на одном из его углов – островерхим, с изъеденными временем каменными стенами. По сведениям, собранным Монком днем, дом этот был построен в начале шестнадцатого века тогдашним архиепископом Глазго и канцлером Шотландии – в годы регентства и царствования короля Джеймса Пятого, еще до объединения Англии с Шотландией.

Дальше располагался Старый Монетный двор – заброшенное сооружение с заколоченной дверью, над которой сохранилась надпись: «Помилуй меня, Господи». Днем сыщик заметил, что здесь также помещена вывеска трубочиста Эллисона с небольшой картинкой, изображающей две дымящиеся каминные трубы, но сейчас разглядеть ее было невозможно.

Миссис Файф шла все дальше, и Уильям сильнее стиснул свою трость. Ему было неприятно нести ее. В памяти воскресало отвратительное ощущение ярости, тревоги, страха, а главное – чувство вины. Но боль в затылке пугала еще больше, и он невольно крепче сжимал рукоятку трости и постоянно оглядывался назад, хотя видел лишь смутные тени.

Айлиш вдруг круто повернула налево, в переулок Святой Марии, так что Монк едва не потерял ее из виду. Он бросился вперед и чуть не столкнулся с ней, когда она со свертком в руке остановилась у темного крыльца.

Женщина обернулась и взглянула на него, а потом вдруг перевела привыкшие к темноте глаза на что-то позади детектива и с внезапным испугом вскрикнула:

– Нет!

Резко развернувшись, он едва успел поднять трость, чтобы отразить удар.

– Нет! – повторила красавица решительным властным тоном. – Оставь, Робби! Не нужно…

Напавший на сыщика мужчина нехотя опустил дубину и замер в ожидании, все еще держа ее наготове.

– Вы очень настойчивы, мистер Монк, – спокойно проговорила Айлиш. – Что ж, входите.