Грехи волка

Монк внимательно посмотрел на Эстер. Здесь, в камере, ей с утра до вечера нечем было заняться, и все же она выглядела усталой. Бледная, под глазами темные круги… Волосы распущены, и она даже не попыталась привести их в порядок. Одета крайне убого. Похоже, она уже сдалась. Почему она не выбрала платье поярче, не такое тусклое? Уильям вспомнил отчаяние, испытанное им самим во время расследования дела Джослина Грея. Ему тогда пришлось пережить еще больший ужас – не только угрозу тюрьмы или виселицы, но и кошмарное ощущение собственной вины. В те дни его спасло именно мужество мисс Лэттерли и ее целительный гнев. Как же смеет она теперь сдаваться сама?!

– Вы отвратительно выглядите! – холодно проговорил он. – Что, черт возьми, на вас надето? У вас такой вид, словно вы собрались на виселицу! Вас же еще даже не судили!

Мало-помалу лицо девушки из растерянного превратилось в сердитое, но и гнев ее был каким-то холодным, безжизненным.

– Это мое рабочее платье сиделки, – равнодушно произнесла она. – Оно теплое и удобное. Не понимаю, чего ради вы завели о нем речь. Какое все это имеет значение?

Монк резко переменил тему:

– Ночным поездом я отправляюсь в Эдинбург. Рэтбоун хочет, чтобы я разузнал все, что возможно, о Фэррелайнах. Не исключено, что убийство совершил один из них…

– Я только об этом и думаю, – безучастно отозвалась Эстер. – Только не спрашивайте меня, кто и зачем. Я не знаю причины. Просто здесь больше нечем заняться, вот я и думаю об этом.

– Вы убили ее?

– Нет. – Заключенная нисколько не рассердилась на этот вопрос, ее ответ прозвучал совершено спокойно.

Сыщика это взбесило. Ему захотелось схватить медсестру за плечи и трясти ее до тех пор, пока она не разозлится так же, как он, и не будет готова бороться ради выяснения истины. Они должны узнать правду, должны рассказать ее всем и заставить обвинителей признать свою ошибку! Уильяма возмущала происшедшая в сиделке перемена, это столь несвойственное ей равнодушие. Не то чтобы ему нравилось, какой она была прежде. Эта девушка всегда чересчур много говорила, слишком категорично судила обо всем, что знала и чего не знала. Она была совсем не похожа на тех женщин, которые привлекали его: в ней не было мягкости, женской теплоты и грации, всегда заставлявших его сердце биться чаще и будивших в нем желание. Но видеть, какой она стала теперь, было для Монка мучительно.

– Значит, это сделал кто-то другой! – огрызнулся он. – Если, конечно, вы не убедите меня, что она покончила с собой.

– Конечно же, нет! – Наконец-то Лэттерли тоже рассердилась! На щеках у нее вспыхнул слабый румянец. – Если бы вы ее знали, вам бы и в голову не пришла подобная мысль.

– Может быть, она выжила из ума? – предположил детектив. – Или отравилась случайно?

– Что за нелепость! – Голос Эстер окреп. – Она была не более слабоумной, чем вы! Если вы не в силах придумать ничего получше, то не морочьте мне голову! И Оливеру тоже, если это он вас нанял!

Сыщик был рад увидеть, что энергия возвращается к заключенной, хотя бы только ради того, чтобы защитить Мэри Фэррелайн. И все же его укололо ее предположение, что он пришел сюда исключительно по поручению Рэтбоуна, как человек, которому за эту работу заплатят. Объяснить, почему это так его задело, Монк бы не смог, но эта мысль причинила ему боль. Он отреагировал мгновенно:

– Не надо ребячиться, Эстер! У нас нет времени, да в вашем возрасте это и непозволительно.

Теперь девушка действительно разозлилась. Детектив понимал, что ее вывело из себя его дурацкое замечание о возрасте, но ведь она и в самом деле иногда ведет себя по-идиотски! Как и большинство женщин.

Медсестра взглянула на него с раздражением:

– Если вы собираетесь в Эдинбург, чтобы повидать Фэррелайнов, то имейте в виду: они вряд ли скажут вам что-нибудь, кроме того, что наняли меня сопровождать миссис Фэррелайн в Лондон, давать ей утром и вечером лекарство и заботиться о ее удобствах. А я самым чудовищным образом обманула их доверие. Не представляю, каких еще слов вы от них ждете!

– Не стоит так жалеть себя, – резко проговорил Уилья-м. – Вам это пристало меньше, чем кому бы то ни было. Да и времени у нас нет.

Прочитав в глазах Лэттерли откровенное отвращение, он понял, что она достаточно рассержена, чтобы бороться, хотя сама этого и не осознает. Его губы тронула усмешка.

– Конечно, они это скажут, – согласился он. – Но я задам им массу всяких вопросов. – По мере того, как он говорил, в его голове стал складываться план действий. – Я скажу им, что представляю интересы обвинения и хочу быть уверенным в каждой мелочи, чтобы обеспечить безоговорочный успех процесса, а потому должен вникнуть во все детали вашего пребывания там.

– Я провела там всего один день, – перебила его Эстер.

Не обращая на ее слова внимания, Монк продолжал: