Греко-персидские войны

Но вернемся к Геродоту. Похвалив одних союзников, он подвергнул жесточайшей критике других. Речь идет о коринфском стратеге Адиманте и его людях. «Отец истории» пишет о том, что как только военачальник увидел начало битвы, то велел поднять парус и покинул поле боя. Увидев бегство командующего, остальные триерархи развернули корабли и последовали за ним. Дальше Геродот описывает некое чудо, после которого коринфяне вернулись назад, но к этому моменту битва уже закончилась. Впрочем, «отец истории» оговаривается, что это афинское предание, и приводит иную версию развития событий: «Такая молва о коринфянах идет от афинян; сами они отвергают этот рассказ и утверждают, что в морском сражении они были в числе первых; согласно с ними свидетельствует и остальная Эллада» (VIII, 94). Именно так и было, потому что есть одно свидетельство, опровергающее афинские сказки.

Знаменитый поэт Симонид, написавший эпитафии защитникам Фермопил, был автором эпитафии коринфянам, павшим при Саламине:

Странник, мы жили когда-то в обильном водою Коринфе,
Ныне же нас Саламин, остров Аянта, хранит;
Здесь победили мы персов, мидян и суда финикийцев
И от неволи спасли земли Эллады святой.

Если бы коринфяне вели себя так, как рассказывают афиняне, то писать столь проникновенную эпитафию никто бы не стал. Противоречия между Афинами и Коринфом были велики, что не самым лучшим образом сказывалось на подготовке к битве. Адимант ненавидел Фемистокла, а афинский стратег платил своему коринфскому коллеге той же монетой. Противостояние продолжилось и после битвы. И если для Коринфа и остальных союзников Адимант был одним из героев победы при Саламине, то афиняне выдвинули в массы свою версию битвы, при этом снабдив ее соответствующими вставками о различных чудесах.

Кстати, о чудесах. Именно чудом объясняет Геродот тот факт, что в начале битвы греческий флот прекратил отступление, а затем стремительно атаковал противника: «Кроме того, передают, что к эллинам явился женский призрак, отдававший приказание так, что голос его слышала вся стоянка эллинов, а перед тем стыдивший их словами: “Доколе, трусы, вы будете грести назад?”» (VIII, 84). Здесь можно отбросить все, за исключением самих слов. Однозначно, что крикнул их кто-то из афинян, обращаясь к пелопоннесским союзникам, уводившим свои корабли подальше от персидского флота, поскольку женщине на триерах взяться просто неоткуда. Не исключено, что кричал их Аминий перед атакой на персидский корабль. Но Геродот посчитал, что лучше эти слова приписать некому божеству, поскольку одно дело, когда союзников в трусости обвиняет афинянин, и совсем другое – когда это делают потусторонние силы. Ведь здесь речь шла не об одном Коринфе, а о лакедемонянах и иже с ними. А с божества и спросу никакого. Но уже Полибий довольно скептически относился к рассказам своих коллег о вмешательстве неких потусторонних сил в исторический процесс: «Необходимо изобличать и осмеивать привнесение в историю сновидений и чудес» (XII, 12b).

Тем не менее различных пророчеств и знамений в связи с битвой при Саламине было немало. Об одном из них поведал Страбон: «Вблизи Анафлиста расположены святилище Пана и храм Афродиты Колиады; у этого места, как говорят, были выброшены волнами последние обломки разбитых кораблей после морской битвы с персами около Саламина; по поводу этих обломков Аполлон дал прорицание:

Пищу будут варить колиадские жены на веслах» (IX, I, 21).