Греко-персидские войны

С колесницей, о которой упоминает Геродот, вообще вышла интересная история, также ударившая по престижу Ксеркса. Когда он вел войска в Грецию, то оставил священную колесницу на сохранение пеонам. Те передали колесницу фракийцам и, надо думать, за немалую сумму. Когда же Ксеркс приказал колесницу вернуть, то пеоны спокойно ответили, что фракийцы ее украли вместе с лошадьми. И все! Но никакой кары наглецам не последовало, поскольку царь очень спешил. Несмотря на предупреждение Фемистокла, Ксерксу стало казаться, что флот эллинов вот-вот появится в Геллеспонте. Владыка запаниковал, отодвинул на задний план все остальные дела и озаботился спасением собственной персоны.

Но царя поджидало очередное разочарование: прибыв в Абидос, он обнаружил, что все ранее наведенные мосты уничтожены разбушевавшимися стихиями. Но Ксеркс не стал затевать комедию с новым наказанием Геллеспонта, поскольку ситуация, в которой он оказался, радикально отличалась от той, которая была в начале похода. Царь просто сел на корабль и спокойно пересек пролив, а следом за ним флот перевез остальную армию. Но пока ожидали прибытия флота, войска понесли новые потери. В этих местах продовольствия было в избытке, и немало изголодавшихся в походе воинов умерло от переедания.

Столь банальный исход великого предприятия не мог не пробудить у эллинов желания заняться морализаторством и лишний раз порассуждать на тему, что такое хорошо и что такое плохо. Наглядным примером здесь служит рассказ Юстина о том, как Ксеркс переправился через Геллеспонт: «И так как здесь он обнаружил, что мост поврежден зимними бурями, то, трепеща от страха, переправился на тот берег на рыбачьей лодке. Зрелище это, достойное созерцания, наводило на размышления о человеческом жребии и о том, что все в жизни меняется: на малом суденышке искал спасения тот, кого еще незадолго перед тем не могло вместить целое море; ни одного раба не оказалось для услуг у того, от множества войск которого стонала сама земля» (II, 13). Мораль, как говорится, налицо.

Но уже Геродот отвергал басни подобного рода. Рассказав о возвращении Ксеркса в Сарды, он приводит еще одну версию отступления персидской армии из Греции. Поручив Гидарну вести армию к Геллеспонту, царь сел на корабль в городе Энион на реке Стримон и отплыл в Малую Азию. Внезапно налетел ураган, волны стали швырять судно из стороны в сторону, и тогда Ксеркс, опасаясь, как бы перегруженный людьми корабль не пошел ко дну, велел прыгнуть за борт всем свои приближенным. Персы поклонились повелителю, а затем все как один попрыгали в бушующее море. Корабль остался на плаву, и царь был спасен. Понятно, что те, кто эту байку запустил в оборот, хотели на наглядном примере показать, каким тираном был Ксеркс и насколько плоха монархия по сравнению с демократией. Однако Геродот не воспринял всерьез эту информацию: «Таков другой рассказ о возвращении Ксеркса, но я не верю ему вовсе» (VIII, 119).

Как бы там ни было, а в начале декабря 480 г. до н. э. Ксеркс благополучно вернулся в Сарды. Больше он в Элладе никогда не появится.

* * *

После того как Фемистокл согласился с мнением Эврибиада и отказался от идеи запереть Ксеркса в Европе, эллины взяли в осаду Андрос. Рассказ Геродота о том, что Фемистокл потребовал от андросцев большую сумму денег, следует понимать так, что на островитян наложили контрибуцию. Но «отец истории» пишет, что афинский стратег действовал втайне от остальных военачальников. В это с трудом верится, поскольку слухи о вымогательстве афинян моментально разошлись бы среди союзников и спровоцировали грандиозный скандал. Жители Андроса могли поделиться этой информацией с тем же Адимантом, который поднял бы вопрос о стяжательстве Фемистокла на военном совете. При этом надо помнить, что формально командующим союзным флотом был Эврибиад, человек, неравнодушный к деньгам. Поэтому упрек Геродота в адрес Фемистокла по поводу алчности не обоснован, стратег явно действовал от имени всего командования объединенным флотом. Тем не менее на требование союзников андросцы ответили отказом и их город был осажден.