Греко-персидские войны

Затем настал час Гистиея. Дарий призвал его к себе и вкратце рассказал о восстании в Ионии и о том, что произошло в Сардах. Попенял за родственника. На это бывший тиран ответил, что если бы он стоял во главе Милета, то никто не решился бы выступить против персов. Он так и сказал царю: «Пойми, как неразумно ты поступил, переместив меня от моря внутрь страны. Очевидно, ионяне вследствие того, что я удалился с глаз их, учинили то, к чему давно уже были склонны; если бы я был в Ионии, не поднялся бы ни один город» (Herod. V, 106).

Дальнейшие действия Дария предсказать было нетрудно: царь отправил Гистиея в Ионическую Грецию призывать соотечественников к повиновению. Милетянин в буквальном смысле слова одурел от счастья, перестал здраво соображать и пообещал не снимать хитона до тех пор, пока не завоюет для Дария Сардинию. Зачем он это сказал, непонятно. Царь только усмехнулся и приказал ему возвращаться в Сузы, когда все закончится.

Тем временем боевые действия в Малой Азии продолжались. Разгромив Сарды, эллины стали отступать к Эфесу, полагая, что на этом все и закончится. Но персидские сатрапы уже среагировали на вторжение, быстро собрали армию и выступили на помощь Артафрену. Во главе войск стояли зять Дария Даврис, командующий персидскими войсками в регионе Отан, и сатрап Гимей. В Сардах врага уже не было, и тогда они кинулись в погоню за греческой армией. Противники встретились у Эфеса. У греков был шанс избежать боя и укрыться за городскими укреплениями, но стратеги решили дать сражение. И потерпели неудачу. Множество эллинов погибло, большие потери понес и командный состав. В частности, был убит стратег эретрийцев Евалкид.

После такого неожиданного поражения объединенное греческое войско распалось, ионийцы и эолийцы просто разошлись по домам. Соответствующей была и реакция афинян, погрузившихся на корабли и уплывших в Афины. Никакие заклинания Аристагора не смогли убедить афинских военачальников остаться, они прямо заявили, что помогать малоазийским эллинам больше не будут. Очевидно, стратеги на себе ощутили разницу между словами Аристагора в Афинах и тем, что происходит в Анатолии на самом деле.

Но ионийцы и эолийцы не собирались сдаваться на милость победителей, борьба еще только начиналась. Малоазийские греки прекрасно понимали, что Дарий их восстание трактует как государственную измену, а за сожжение Сард спросит по всей строгости закона. Столицу Лидии захватить не удалось, внезапно вспыхнувший пожар помешал довести дело до конца. А нелепое поражение под Эфесом окончательно спутало все планы восставших. Тем не менее эллины неожиданно перешли в наступление. Их флот появился в Пропотинде, был захвачен Византий и ряд других городов региона. После сожжения Сард на сторону восставших перешла большая часть жителей Карии, а также город Кавн[36], расположенный на границе с Ликией.

3. Битва при Саламине на Кипре. 498 г. до н. э

Наивысшего успеха восстание достигло, когда на стороне ионийцев и эолийцев выступили киприоты. Практически все население Кипра поднялось против персов, и только жители города Амафунта сохранили верность Дарию.

Причины восстания были те же, что и в Ионической Греции. После покорения персами Кипр, согласно Геродоту, входил в пятую сатрапию вместе с Финикией и палестинской Сирией, которая выплачивала царю сравнительно умеренную подать в размере 350 талантов. Для сравнения Вавилония платила 1000 талантов серебром, хотя были сатрапии, платившие меньшую сумму. Как и правители Финикии, тираны ионийцев и эолийцев, цари Кипра предоставляли персидским царям флот для ведения войн на море. Кипрские купцы и торговцы были заинтересованы в развитии экономических связей с державой Ахеменидов и проникновении на рынки Востока, но у большинства киприотов на этот счет было иное мнение. Что они и подтвердили, когда с оружием в руках поднялись против персидского господства.

Нашелся на Кипре и свой Аристагор. Главным организатором восстания стал Онесил, брат Горга, царя города Саламина. Правда, в отличие от тирана Милета Онесил был толковым военачальником и храбрым человеком, от опасности никогда не прятался, а шел ей навстречу. Впрочем, как и милетянин, киприот не забывал о собственных интересах – ведь, изгнав брата, он сам стал царем Саламина. Произошло это так.