Грэм Мастертон. Рассказы

Доски и инструменты разлетались во все стороны. Шквал из обломков с грохотом стучал по кабине экскаватора.

А затем сама грязь раскрылась подобно ужасной пасти, закручиваясь все быстрее и глубже. Дэн почувствовал тошнотворный холодный запах скотобойни, запах, который исходил, скорее, откуда-то извне этого мира, чем изнутри его. И из грязи, сияя ярче солнца, стали подниматься друг за другом шары дрожащего света — сферы, которые распадались на части и извергали из себя блестящую чёрную, кишащую щупальцами протоплазму. Йог Сотот, Старейший Бог, из невообразимо давних времён; властелин первобытной слизи.

Дэн не слышал своего крика. Все, что он сейчас слышал, это шум запустившегося дизеля экскаватора и протестующий рёв его передачи. Он забрасывал кучи сырой глины в открытую пасть, отъезжал и толкал в неё больше почвы, в то время, как весь участок сверкал и содрогался от ужасной мощи Йог Сотота.

Разрушительный взрыв расколол утренний воздух. Сотрясение от него ощущалось даже в Кройдоне, на расстоянии семнадцати миль. Казалось, что раскололась сама субстанция мира, что, в общем-то так и было.

Охранник увидел, как экскаватор растворился в ослепительно-белом свете, а затем участок опустел; на нем больше не было никого. Ни света, ни дрожащих шаров. Только туман, предупреждающие флажки и скорбные звуки невидимых барж на утренней Темзе.

Прошёл почти месяц, прежде чем Рита получила рукописные заметки, которые ей отправил Дэн. Она уехала из “Эттингтон-Парка” и отправилась к своим родителям в Уилтшир. Девушка не смогла понять большинство записей. Но самая последняя страничка, вырванная из репортёрского блокнота, обладала ужасной логикой, которая практически перевернула её сознание.

Теперь я уверен, что Йог Сотот заставил Шекспира построить театр “Глобус”, забрав его сына Хамнета; и что он прятался там годами, оказывая влияние на жизнь яковианского Лондона. Я также убеждён, что Шекспир сам сжёг “Глобус”; погибнув там, но, наконец, освободив Хамнета от Йог Сотота. Человек, который пытался написать последнюю пьесу Шекспира, «Два знатных родича», был не самим Шекспиром, а его сыном Хамнетом, воскрешённым или освобождённым, в зависимости от того, во что вам легче всего верится. Согласно запискам современников, Хамнет обладал «наружностью своего родителя», а, проведя пятнадцать лет под опекой Йог Сотота, он, вероятно, выглядел почти таким же старым, как и сам Уильям. Я убеждён, что именно это — настоящая правда о том, что случилось с Шекспиром. Вспомните, что «Уилл Шекспир» не смог закончить пьесу «Два знатных родича», и что акты II, III и IV за него дописывал Джон Флетчер.

Я ещё не понимаю, что на самом деле представляет из себя этот Йог Сотот, но то, что он сделал с Холманом, показывает, что он чрезвычайно опасен. Именно я инициировал проект, который привёл к тому, что его откопали. И я же должен вновь его похоронить. Отправляю эти заметки на случай, если что-то пойдёт не так.

Три дня спустя Рита приехала в Стратфорд-на-Эйвоне на машине своего отца и положила небольшой старомодный букет на могилу в церкви Святой Троицы, которая, как считалось, хранила в себе останки Уилла Шекспира. Надпись на букете гласила: «Хамнету; В Конце Концов; От Отца, Который Любил Тебя Больше, Чем Жизнь".

Послесловие

Я впервые обратился к демонологии Г.Ф. Лавкрафта в 1975 году, когда написал роман «Маниту». Я создавал исключительно американский роман ужасов, основанный на конфликте культуры прошлого Америки с её современными технологиями. Поэтому Сатана, Ваал и все остальные европейские демоны были для меня бесполезны. Я хотел сослаться на древнее зло, с которым читатели были бы уже знакомы, но которое исключительно американское.