Гремя огнем…

Ну и, наконец, эмблемы в петлицах в виде шагающей боевой машины. Эта метка безошибочно указывала на доступность ее обладательницы. Плевать, что лично ему не обломилось. Это ни о чем не говорит. Разве что вызывало лишнее раздражение ввиду того, что эта стерва забавляется с другими, а ему, бедняге, остается только облизываться.

Увы. С молвой и дурной славой ничего не поделаешь. Может, найдется первый курс, который воспротивится и не станет поступать по общепринятым правилам. Но… Сомнительно это. Как уже не раз говорилось, сила традиций и преемственности поколений в армии и флоте сильны, как нигде. Причем речь даже не о Российской империи.

Алина об этом не задумывалась. Она просто была счастлива и уверена в том, что всяк и каждый ее понимает и разделяет с ней эту радость. Вот как ее близкие. И в особенности однокурсницы. Жаль только, что до выпуска их дошло одиннадцать. Было бы двенадцать, но… Хм. Зато погуляют на свадьбе. Все девушки в числе приглашенных, и к тому времени они будут в своих первых офицерских отпусках.

— Ты чем-то расстроена? — наблюдая за тем, как падчерица перед зеркалом приводит в порядок свой мундир, спросила Вика.

— Не то чтобы расстроилась. Н-но-о… Клим так и не появился. Не мог же он не знать о том, что у меня сегодня выпуск.

Не сказать, что она была в восторге от того, что старинный друг видел ее обнаженной. С одной стороны, она мучилась вопросом, сумела ли произвести на него должное впечатление. С другой — испытывала жуткий стыд. Всякий раз при очередной встрече не знала, куда девать глаза. А еще подспудно ловила себя на том, что чего-то ожидает. Чего? Да бог весть. Вот присутствовало это чувство, и все тут.

— А ты разве не в курсе? — удивилась мачеха.

— Не в курсе чего? — тут же насторожилась девушка, при этом стараясь не подавать виду, что, впрочем, у нее плохо получалось.

— Он получил приглашение для прохождения практики на медицинском факультете Карлова университета в Праге. Уже неделю как отбыл. Как устроится, вызовет к себе и семью. Ты, наверное, была поглощена экзаменами и выпуском, оттого и не знаешь об этом.

— Чему такому он может научиться в Чехословакии, чего нет у нас? — вроде как совершенно равнодушно пожала плечами Алина.

— Ну-у, нельзя же замыкаться и жить в изоляции. Уж кто-кто, а наши медики это прекрасно понимают. А потому регулярно обмениваются опытом. Вообще-то, Клима удостоили большой чести. Сам академик Бурденко способствовал его отправке в Прагу. Говорят, он был по-настоящему впечатлен успехами твоего друга.

— Да, Клим молодец и талант, каких мало, — поспешила согласиться девушка.

— Уж мы-то готовы подписаться под каждым твоим словом, — заверила Виктория.

Причем она вкладывала в это куда больший смысл, чем могла догадываться ее падчерица. От девушки скрыли такую интимную подробность, как старания Клима сохранить своей подруге возможность материнства. Получилось у молодого хирурга это или нет, покажет время. Но несомненно одно: никто другой не стал бы возиться с ее ранением столь скрупулезно, как он. Полевой госпиталь и поток раненых не больно-то располагают к подобной щепетильности.

— Алина, там у парадной ожидает авто. Арендовано до завтрашнего вечера, — войдя в ее комнату, сообщил отец.

— И кто за рулем?

— Не ты. И ни одна из твоих подруг. Я сержанту из автороты управления пару выходных выцарапал. Откатает в лучшем виде.

— Решил приставить ко мне няньку? — насупилась девушка, задетая недоверием отца.

— Если бы решил, сделал бы это еще три года назад, в день присяги, — обиделся Владимир Олегович. — Просто подумал, что веселиться будете до утра, а там и покататься по ночному Петрограду захотите. Ночи белые, дождя случиться вроде не должно. Опять же, рассвет встретить.

— Прости, папка! — Алина тут же повисла на его шее. — Спасибо! — И смачный поцелуй в гладковыбритую щеку.

— Да чего уж там, — зарделся отец, но тут же постарался взять себя в руки и строго продолжил: — Только смотрите мне там, не напоите служивого. И не смейте гнать его из-за руля. Я ему строго-настрого приказал не больно-то вам потакать.

— Непременно, — искренне пообещала девушка.

— Не маловато будет одного авто-то? — усомнилась Вика.

— Да какой мало, — отмахнулся Дробышев. — А то я не знаю, отчего все выпускники военных училищ, в особенности павловцы, рвутся в «Асторию». Не удивлюсь, если Алина вообще вернется домой в гордом одиночестве.

— Папуля, ты опять?

— Да ни боже ж ты мой! — выставив перед собой руки в защитном жесте, открестился тот. — Потом сама все расскажешь… — Запнулся, почесал кончик носа и уточнил: — Вике.

Угу. Так-то оно будет лучше. Выросла дочка. Теперь уж не со всеми вопросами к отцу. И вообще… Папаши — это те еще наседки. В любом слове, жесте, взгляде подвох видят и готовы броситься на обидчика. Есть даже такое напутствие отца: «Дочка, никогда не рассказывай мне о ссорах с мужем. Потому что ты его простишь, а я — нет». Вот под каждым словом без раздумий можно подписаться.