Гремя огнем…

Как там говорится? От ненависти до любви один шаг? Вот он и хотел, чтобы она его сделала. И был уверен: подобное возможно только при условии, что у них будет хотя бы какое-то общение. Без него в лучшем случае они будут знакомыми. И однозначно он для нее так и останется врагом.

— Господа, я не намерен извиняться. Оставим пустой ритуал, — пожав плечами, ответил Григорий на вопрос секунданта.

Ага. А вот теперь во взгляде девушки легкая досада. Нет, она вовсе не боится. Решимости в этой пигалице на десятерых. Добавьте сюда присущую молодости самоуверенность, помноженную — именно помноженную — на небогатый, но удачный боевой опыт.

Встали к барьеру. Стреляться выпало из пистолетов Алины, и ей же принадлежал первый выстрел. Азаров буквально ощущал ее острое желание выстрелить в воздух. Но согласно Дуэльному кодексу она обязана стрелять в направлении своего противника и никак иначе. Потому как дуэль — это не балаган, а крайний способ разрешения вопросов чести.

Девушка вскинула пистолет. Григорий мысленно взмолился, чтобы она непременно целилась в него, а не желала выстрелить просто в заданном направлении. Выстрел! Дробышеву окутало облако порохового дыма, а Григорий вдруг ощутил, как к левому бедру словно приложили раскаленный прут. Посмотрел вниз. Ерунда. Просто царапина, сродни неглубокому порезу.

В том, что она вовсю старалась промазать, он не сомневался. Вон, отнесло дымок, и девица смотрит на пятно крови, расплывающееся на брючине противника, с явным недоумением. Ишь какая. Благородство в ней взыграло. Хм. С другой стороны, Бог — не Митрошка, видит немножко. И поделом Григорию.

Азаров вскинул пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Палить в воздух? Да ни за что. Эту фурию подобное только еще больше разозлит. Лучше уж вот так, взбив фонтанчик земли чуть поодаль и позади нее. Порядок. Немного правее, и пуля угодила бы ей в ногу. А так… Промах. На дуэлях встречается сплошь и рядом.

— Господа, вопросы чести разрешены, и взаимных претензий быть не может, — вновь заговорил Хомутов. — Пожмите друг другу руки.

Сошлись, и раскрасневшаяся Дробышева вложила свою ладошку в руку Азарова. Тот хотел было поцеловать ее, но, поймав взгляд девушки, отказался от этого намерения. В принципе он не понимал этой новомодной традиции обмениваться с женским полом рукопожатиями, считая этот жест сугубо мужским. Однако в данном конкретном случае все же принял условия игры.

— Если вы не против, Алина Владимировна, я хотел бы предложить вам проехать в город вместе со мной, — чуть задержав ее руку, предложил Григорий. — Так сказать, дабы подчеркнуть отсутствие между нами вражды.

— Лучше дайте доктору перевязать вашу рану.

— Непременно. Ну так как насчет моего предложения?

— Отчего бы и нет. Все противоречия между нами считаю разрешенными, — чуть задумавшись, согласилась она.

Работы доктору было на пару минут. Разве что девушкам из соблюдения правил приличий пришлось отвернуться. Впрочем, Травина особо задерживаться не стала: едва узнав, что Алина собирается вернуться в город с Азаровым, поспешила отбыть вместе с Хомутовым и приехавшим с ними доктором. Хотя и не преминула выказать свое недоумение о данном факте. На что Дробышева лишь развела руками, мол, бывает.

Только когда дело дошло до дуэльного комитета, она вдруг осознала, насколько жирную свинью подложила Азарову, который в точности следовал букве их договоренности. Она пыталась намекать на то, что готова принять его извинения, но тот оставался глух и слеп. А между тем как в свете, так и в офицерской среде по данному поводу поднялась целая волна.

Понятно, что она офицер. Но ведь все одно девица. Правила дуэли не запрещали подобные поединки. Но это считалось моветоном, и обычно вместо женщины выставлялась замена. А в данном случае ни о чем подобном речи не шло.

Памятуя о том, что для Азарова это не первый поединок и на его счету уже имеется убитый, Дробышева попросту боялась согласиться на замену, хотя таковые предложения поступали. Она ловила себя на мысли, что вышедший на замену будет драться со всей серьезностью. А она так и не могла определиться, настолько ли сильно ненавидит Азарова, чтобы желать ему смерти. И желает ли вообще.

Так что помоями ее противника облили качественно, самым толстым слоем, каким только возможно. К гадалке не ходить, ему перекроют доступ в светское общество. Да и в офицерской среде отношение станет весьма холодным, если не сказать больше. Вот странное дело, ославить честную девушку — пусть подобное и порицается, но тем не менее добавляет офицеру авторитета. Поединок же с офицером-женщиной, сознательно, через тернии пробившейся к этому званию и прекрасно отдающей себе отчет, что значит воинская служба, — позор. Причем едва ли с чем-либо сравнимый.

— Я готов, Алина Владимировна, — стоя так, чтобы вес тела приходился на правую ногу, сообщил Григорий.

Галифе на нем все те же. Разве что с дырой и кровавым пятном. Плюс к этому — повседневный китель, застегнутый на все пуговицы. Ну и фуражка на голове. Если бы не ранение, хоть сейчас на набережную для променада.