Гремучий студень

Наконец, появился четкий след. Квартальный из Новинской слободы сообщил об аптекаре Шлейхмане, который по слухам тайно врачует беглых преступников. При обыске у него нашли запас бертолетовой соли, фосфора и серной кислоты, а также брошенные кем-то под лестницей ножницы для разрезания жести. Арестовали мигом, доставили к Пороху.

Аптекарь, глядя на встопорщенные усы полковника, тут же сознался, что за деньги доставал для бомбистов «запрещенную химию». А иногда позволял им готовить динамит в подвале, но это уже за очень большие деньги…

— Где они? — Порох яростно скрутил воротник, едва не придушив задержанного. — Как найти эту нечисть?

— Н-не знаю, — хрипел Шлейхман посиневшими губами. — Чем угодно готов поклясться: не знаю!

— Чем угодно? Встречал я таких, — откликнулся жандармский унтер-офицер, притулившийся в углу на скрипучем табурете. — А сам шиш в кармане держит, насмехается над следствием. Дескать, простофили купятся на эту брехню и отпустят.

— Ан нет! — Порох коротко, без замаха, засветил аптекарю в левый глаз. — Кто клянется-божится чем угодно, тому доверия нету.

— Все скажу! Скажу, — верещал тот, извиваясь всем телом. — Мальчонка беспризорный… Оборвыш. Он из банды прибегает, приносит записку — сколько и чего им для взрывчатки надо.

— Запел, соловей, — довольный следователь ослабил хватку. — Ну, и что дальше?

— Как заказ соберется, я выхожу в полночь из аптеки и рисую мелом круг на двери. Оборвыш в это время всегда ошивается поблизости. Он замечает знак и бежит к бомбистам. Не знаю куда, готов поклясться чем… — Шлейхман испуганно прикрыл рот ладонью и забубнил из-под нее. — Не знаю, правда, не знаю! Только не бейте! Все расскажу.

— Дальше, сволочь! — Порох привычно сгреб арестованного за шиворот. — Дальше!

— А дальше все. Примерно через час приходит банда. Трое заходят за мешками и ящиками, а двое караулят — у Горбатого моста и на задках.

— Главарь их приходит к тебе? — полковник навис над аптекарем. — Сам Бойчук, а?

— Так они не представляются, а я фамилий не спрашивал. Деньги приносят сразу, платят по-честному. Меня не обижают.

— Смотри, если врешь, я тебя так обижу — мокрого места не останется!

— Что вы, что вы, — запричитал Шлейхман. — Как можно-с…

Унтер-офицер поднялся и застегнул мундир.

— Ваше высокородие! Я так понимаю, что раз подвал в аптеке забит мешками, то заказ бомбисты уже сделали. Всего-то надо нарисовать круг на стене и за мальцом проследить. Он к тайному логову нас и выведет.

— Как же, угонишься ты за мальцом, — Порох задумчиво постукивал пальцами по темечку аптекаря, а тот застыл, ни жив, ни мертв, боясь пошевелиться. — Нет, нет, это бесполезно. Какой бы прыткий не был соглядатай, за уличным шпаненком не поспеет. Он ту местность лучше нашего знает, нырнет под забор или через щель протиснется, и был таков. А если он еще и смышленый, то слежку заметит и предупредит банду, что аптекарь их продал. Больше они к Шлейхману не сунутся. Разве что отомстить захотят, да подстерегут однажды в темном переулке…

Аптекарь застонал от ужаса и начал сползать со стула.

— А ежели мы их подстережем, Илья Петрович? — выступил вперед Кашкин, оттирая плечом жандарма. — Устроим засаду в подвале. Возьмем городовых побольше, авось справимся.

Порох оборвал его взмахом руки.

— Видел я, как вы справляетесь… Но идея мне нравится. Засаду устроим в подвале, под мостом и на задах аптеки спрячем еще две дюжины людей.

— А кто командовать будет? — ревниво спросил городовой. — Полиция или… эти?

— Командовать буду я, — полковник закурил папиросу и только потом набросил на плечи шинель. — Проедусь, нужно размяться. А то скисну совсем.

Он распахнул дверь и столкнулся на пороге с Мармеладовым, но не удивился его визиту, даже обрадовался.

— А, г-н бывший студент! Не желаете разделить миг моего триумфа? Мы едем ловить банду.

— Охотно составлю вам компанию, — сыщик тоже не выказал удивления. — Но прежде мне нужно рассказать вам об убийстве одного фотографа…

— Это по дороге успеется. А вы чего встали? — обернулся Порох к полицейскому и жандарму. — Умойте этого слизня и догоняйте нас поскорее!

Аптека располагалась в первом этаже доходного дома и имела отдельный вход, чтобы запертые ворота не мешали болезному люду, если уж станет невмоготу, постучаться за микстурой посреди ночи или рано утром. Улицы давно опустели. Унтер-офицер подождал, пока Шлейхман нарисует круг на дубовой двери, затолкал аптекаря внутрь и повел в подвал, стараясь не смотреть на банки с пиявками, стоящие в шкапу, за стеклянными дверцами.

— Пакость какая, — морщился жандарм. — И что, находятся олухи, которые эту дрянь на себя лепят?

— Ле… Лепят, — заикался аптекарь. — Многим нра… Нравится. Если печень болит или ми… Мигрени частые… Полезные о… Очень.

— Не понимаю. Кровососы и вдруг полезные.

— Ну, вы же по… Полезные, — Шлейхман прикоснулся кончиками пальцев к синяку, набухающему вокруг левого глаза, выдвинул один из ящичков и достал стеклянный флакон с мазью. — Для о… Общества.

— Пасть захлопни! — разозлился унтер-офицер. — Не то я тебе второй фонарь подвешу. Ступай в подвал, нечего тут маячить.