Гремучий студень

Наконец, появился четкий след. Квартальный из Новинской слободы сообщил об аптекаре Шлейхмане, который по слухам тайно врачует беглых преступников. При обыске у него нашли запас бертолетовой соли, фосфора и серной кислоты, а также брошенные кем-то под лестницей ножницы для разрезания жести. Арестовали мигом, доставили к Пороху.

Аптекарь, глядя на встопорщенные усы полковника, тут же сознался, что за деньги доставал для бомбистов «запрещенную химию». А иногда позволял им готовить динамит в подвале, но это уже за очень большие деньги…

– Где они? – Порох яростно скрутил воротник, едва не придушив задержанного. – Как найти эту нечисть?

– Н-не знаю, – хрипел Шлейхман посиневшими губами. – Чем угодно готов поклясться: не знаю!

– Чем угодно? Встречал я таких, – откликнулся жандармский унтер-офицер, притулившийся в углу на скрипучем табурете. – А сам шиш в кармане держит, насмехается над следствием. Дескать, простофили купятся на эту брехню и отпустят.

– Ан нет! – Порох коротко, без замаха, засветил аптекарю в левый глаз. – Кто клянется-божится чем угодно, тому доверия нету.

– Все скажу! Скажу, – верещал тот, извиваясь всем телом. – Мальчонка беспризорный… Оборвыш. Он из банды прибегает, приносит записку – сколько и чего им для взрывчатки надо.

– Запел, соловей, – довольный следователь ослабил хватку. – Ну, и что дальше?

– Как заказ соберется, я выхожу в полночь из аптеки и рисую мелом круг на двери. Оборвыш в это время всегда ошивается поблизости. Он замечает знак и бежит к бомбистам. Не знаю куда, готов поклясться чем… – Шлейхман испуганно прикрыл рот ладонью и забубнил из-под нее. – Не знаю, правда, не знаю! Только не бейте! Все расскажу.

– Дальше, сволочь! – Порох привычно сгреб арестованного за шиворот. – Дальше!

– А дальше все. Примерно через час приходит банда. Трое заходят за мешками и ящиками, а двое караулят – у Горбатого моста и на задках.

– Главарь их приходит к тебе? – полковник навис над аптекарем. – Сам Бойчук, а?

– Так они не представляются, а я фамилий не спрашивал. Деньги приносят сразу, платят по-честному. Меня не обижают.

– Смотри, если врешь, я тебя так обижу – мокрого места не останется!

– Что вы, что вы, – запричитал Шлейхман. – Как можно-с…

Унтер-офицер поднялся и застегнул мундир.

– Ваше высокородие! Я так понимаю, что раз подвал в аптеке забит мешками, то заказ бомбисты уже сделали. Всего-то надо нарисовать круг на стене и за мальцом проследить. Он к тайному логову нас и выведет.

– Как же, угонишься ты за мальцом, – Порох задумчиво постукивал пальцами по темечку аптекаря, а тот застыл, ни жив, ни мертв, боясь пошевелиться. – Нет, нет, это бесполезно. Какой бы прыткий не был соглядатай, за уличным шпаненком не поспеет. Он ту местность лучше нашего знает, нырнет под забор или через щель протиснется, и был таков. А если он еще и смышленый, то слежку заметит и предупредит банду, что аптекарь их продал. Больше они к Шлейхману не сунутся. Разве что отомстить захотят, да подстерегут однажды в темном переулке…

Аптекарь застонал от ужаса и начал сползать со стула.

– А ежели мы их подстережем, Илья Петрович? – выступил вперед Кашкин, оттирая плечом жандарма. – Устроим засаду в подвале. Возьмем городовых побольше, авось справимся.

Порох оборвал его взмахом руки.

– Видел я, как вы справляетесь… Но идея мне нравится. Засаду устроим в подвале, под мостом и на задах аптеки спрячем еще две дюжины людей.

– А кто командовать будет? – ревниво спросил городовой. – Полиция или… эти?

– Командовать буду я, – полковник закурил папиросу и только потом набросил на плечи шинель. – Проедусь, нужно размяться. А то скисну совсем.

Он распахнул дверь и столкнулся на пороге с Мармеладовым, но не удивился его визиту, даже обрадовался.

– А, г-н бывший студент! Не желаете разделить миг моего триумфа? Мы едем ловить банду.

– Охотно составлю вам компанию, – сыщик тоже не выказал удивления. – Но прежде мне нужно рассказать вам об убийстве одного фотографа…

– Это по дороге успеется. А вы чего встали? – обернулся Порох к полицейскому и жандарму. – Умойте этого слизня и догоняйте нас поскорее!

Аптека располагалась в первом этаже доходного дома и имела отдельный вход, чтобы запертые ворота не мешали болезному люду, если уж станет невмоготу, постучаться за микстурой посреди ночи или рано утром. Улицы давно опустели. Унтер-офицер подождал, пока Шлейхман нарисует круг на дубовой двери, затолкал аптекаря внутрь и повел в подвал, стараясь не смотреть на банки с пиявками, стоящие в шкапу, за стеклянными дверцами.

– Пакость какая, – морщился жандарм. – И что, находятся олухи, которые эту дрянь на себя лепят?

– Ле… Лепят, – заикался аптекарь. – Многим нра… Нравится. Если печень болит или ми… Мигрени частые… Полезные о… Очень.

– Не понимаю. Кровососы и вдруг полезные.

– Ну, вы же по… Полезные, – Шлейхман прикоснулся кончиками пальцев к синяку, набухающему вокруг левого глаза, выдвинул один из ящичков и достал стеклянный флакон с мазью. – Для о… Общества.

– Пасть захлопни! – разозлился унтер-офицер. – Не то я тебе второй фонарь подвешу. Ступай в подвал, нечего тут маячить.