Грешная женщина

Морган посмотрела на монеты. У нее никогда не было так много денег. Отец, как и Ричард, считал, что женщины не умеют обращаться с деньгами. Барт едва зарабатывал на жилье и еду. Чарльз, самый щедрый из всех, давал ей пять долларов в неделю, которые она тратила весьма легкомысленно. Но мода ее больше не интересует. И что делать с такими большими деньгами?

Развлечения. Должна же она чем-то себя занимать. Вот на что она их потратит.

Морган кивнула:

– Хорошо.

Глава 7

Прищурившись на густо напечатанные строчки рецепта, Морган прочла вслух:

– «Если вы не собираетесь выпекать его на листе под мясом, вылейте в хорошо, смаханную…» О Боже, нет, опять эта дурацкая «х» вместо «з»! Так… «…вылейте в хорошо смазанную плоскую форму и пеките в горячей духовке». О, ради Бога! Разумеется, печь нужно в горячей духовке! Что можно испечь в холодной духовке?

Морган сердито захлопнула книгу. Она жила под крылышком Уорда вот уже две недели, и ей здорово надоела простая ирландская стряпня Фионы. Но когда Морган очень тактично намекнула на это и предложила кухарке поваренную книгу, выяснилось, что ни Мейв, ни Фиона не умеют читать. Это она, конечно, исправит, но пока придется самой читать книги по этикету и кулинарии, которыми ее любезно обеспечил Роберт Монтгомери. К несчастью, ее сильно раздражало отсутствие подробностей в этих книгах. Вот, пожалуйста, живой пример. Как можно попять, насколько горячей должна быть духовка? Как сделать, чтобы духовка оставалась одинаково «горячей» в течение всего процесса готовки? Господи, да как вообще можно научиться готовить?!

Будучи леди самого изысканного воспитания, ее мать никогда и не помышляла о том, чтобы обучать Морган готовить. Это работа для прислуги, дело хозяйки – продумывать меню. Американцы питаются не так, как англичане, это Морган поняла быстро. А хуже всего то, что ирландцы едят пищу, совершенно непохожую ни на английскую, ни на американскую.

Морган снова посмотрела на книгу. Что ж, теперь она американка, во всяком случае, по образу жизни, и должна научиться готовить так, как они, будь она проклята!

«О, как мне нравится ругаться!» – улыбнувшись, подумала Морган и опять взяла книгу. Нравится ругаться, быть вульгарной и носить пеньюары вроде тех, что сейчас на ней, – просто непристойная свобода от условностей. «И ради этого, – подумала она, снова вглядываясь в рецепт, – я научусь готовить для Уорда йоркширский пудинг». До Рождества осталась всего неделя, а она твердо решила, что приготовит ему традиционный обед – с ростбифом, йоркширским пудингом и сладкими пирожками с изюмом и миндалем.

Если, конечно, Уорд вообще собирается прийти к ней на рождественский обед.

Книга снова упала на колени. С чего она вдруг решила, что капитан проведет с ней хоть часть Рождества? Хотя, несмотря на все свои предупреждения, последние две недели он приходит к ней практически каждый вечер и остается до утра, даже по воскресеньям, только уходит раньше, чтобы пойти в церковь, да посмеивается, когда Морган дразнит его лицемером. Постепенно он перенес сюда из дома всю свою одежду и даже очень красивые шахматы из золота и серебра и теперь проводит целые часы, терпеливо пытаясь научить ее играть.

На лице Морган мелькнула улыбка. Это чудовищно скучная и ужасно сложная игра, но она старается. Честно говоря, Морган уловила суть довольно быстро, но продолжала играть бестолково только ради удовольствия слышать, как Уорд смеется. Господи, да ей всегда будет мало его смеха – и вообще мало Уорда, подумала Морган.

Через приоткрытую дверь она услышала, что открылась входная дверь. Значит, пришел Уорд – как обычно, рано. В сердце и в животе затрепетало. Морган захлопнула книжку и положила ее на стол рядом с остальными тремя. Пригладив волосы, поправила блестящий, усыпанный черными и золотыми блестками шелковый пеньюар и, приветливо улыбаясь, повернулась к двери.

– Проклятый Кабот! – сердито воскликнул капитан. – Он самый большой идиот во всем Бостоне! – Уорд сорвал с себя перчатки и швырнул их на столик. Морган растерянно помолчала, очень уж непривычно было видеть проявление его гнева, но через несколько секунд нелепость ситуации прорвалась смехом. – Что? Ничего смешного не вижу! – вспылил Уорд, сдергивая сюртук и швыряя его на кресло.

– Любовниц так не приветствуют, – с трудом сдержала смех Морган. – Особенно если они одеты в черный и совершенно бесстыдный пеньюар. Но если мы должны проклинать Кабота, то, разумеется, будем. Проклятый Кабот! Пусть он провалится в преисподнюю и снова из нее выскочит! – произнесла она, пытаясь говорить низким мужским голосом.

– Что ж, – сказал Уорд, одобрительно посмотрев на нее. – Он по-прежнему чертов идиот, но твой пеньюар мне нравится.

– Он совершенно неприличный.

– Похоже, ты этим просто наслаждаешься.

Морган рассмеялась.

– Да, сэр, – снова понизив голос, произнесла она, – но сейчас это совершенно не важно. Мы очень заняты, проклиная Кабота. Да будь он проклят! Будь он дважды проклят! Нет, трижды проклят, как собака!

– Проклят, как собака? – спросил Уорд, улыбаясь все шире.