Грешник

Пока я не откидываюсь назад в полном изнеможении и тяжело дыша.

Зенни рассеянно проводит пальцем по сперме на моем животе, подносит его ко рту и облизывает, и при виде этой картины мой обмякший член болезненно пульсирует.

Она очаровательно морщится.

– Горькая.

Я смеюсь.

– Да, думаю, общее мнение таково, что вкус спермы ужасен. Обычно люди идут на многое, чтобы она не попала им в рот.

Зенни слегка пожимает плечами у меня на груди.

– Я хочу перепробовать с тобой все, – говорит она. – Даже то, что другие женщины не хотели.

Я ничего не отвечаю. Не могу, потому что внезапно к горлу подкатывает ком, который не дает произнести ни слова. Вместо этого я крепко прижимаю Зенни к груди, и мы долго сидим в обнимку, молчаливые и липкие. И все это время я размышляю о том, что испытываю чувства, которые такой взрослый мужчина, как я, не имеет права испытывать к такой молодой женщине, как она, и попросту не знаю, что мне с этим делать.

XV

– Нам нужно принять душ, – наконец говорю я довольно неохотно. – А потом можем лечь спать.

Она вздрагивает рядом со мной (уверен, она уже почти уснула), и ее локоны приятно щекочут мой подбородок, когда она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

– Ты хочешь, чтобы я осталась на ночь? – спрашивает она таким тоном, как будто я попросил ее пожертвовать почку.

И тут просыпается моя любовь покомандовать.

– Ты не поедешь за рулем так поздно. Это небезопасно.

Она закатывает глаза.

Это очаровательно, но я все равно щипаю ее за попку.

– Эй, я не шучу. Мне не нравится отправлять тебя домой так поздно, когда у меня здесь есть отличная кровать. И я превосходно обнимаюсь.

– Я все время возвращаюсь из приюта в такое время, – заявляет она. – И, хотя общежитие, в котором я живу, не внушает особого доверия, я могу за себя постоять.

Я сдерживаю свою первоначальную реакцию.

– Прости, ты сказала «не внушает доверия»? В смысле небезопасно?

– Пожалуйста, не будь как мои родители, – вздыхает она. – Там безопасно, если знаешь, что делаешь.

Стараюсь казаться спокойным.

– Ты переедешь после того, как примешь обеты? После окончания семестра?

Зенни кивает.

– Поэтому я хотела найти что-нибудь недорогое и небольшое пораньше. Нет смысла тратить деньги на большую квартиру, если все равно скоро съеду. К тому же, знаешь, мне кажется, это хорошая практика для жизни в монастыре. Просто. Экономно.

Мне в голову приходит импульсивная и безумная идея.

– Оставайся у меня.

– Думаю, занятия завтра начинаются не так рано…

– Не только на сегодняшнюю ночь. На весь месяц.

Зенни резко садится и поворачивается ко мне.

– Что, прости?

– Спи здесь, делай домашние задания, проводи время между учебой и приютом. – Чем больше я об этом говорю, тем легче мне становится. Тем более очевидным это кажется. – Подумай об этом… Ты переживала, что у нас не будет хватать времени, чтобы побыть вместе, и ты хочешь испытать все, чего лишишься, когда уйдешь в монастырь… Что может быть лучшим опытом, чем жить с кем-то вместе? Все время делить постель, есть, принимать душ, видеть его постоянно?

Она смотрит на меня и медленно моргает, выражение ее лица непроницаемо.

– Это не… Я имею в виду, мы не…

– Зенни, ты меня знаешь практически всю свою жизнь. Ты не можешь сказать, что мы едва знакомы, потому что это неправда. Ты не можешь возразить, что все происходит слишком быстро, потому что у нас есть всего месяц. – Беру ее руки в свои. – Я хочу, чтобы ты жила здесь. Скажи, что согласна. Скажи, что останешься со мной.

Она приоткрывает рот, как будто собираясь что-то сказать, но потом сжимает губы.

– Мне нужно об этом подумать, – наконец произносит она.

– У тебя возникает соблазн сказать «да»? – интересуюсь я, внимательно всматриваясь в ее лицо. – Ты этого хочешь?

Она слегка сжимает губы, когда пытается сдержать улыбку.

– Не могу отрицать, что в твоих словах есть определенная логика.

– К черту логику, – возражаю я, потому что так оно и есть. Потому что это действительно имеет смысл, но даже если бы было не так, я все равно умолял бы ее переехать ко мне. Потому что хочу ее, и мое желание сильнее и настойчивее, чем что-либо.

Потому что при мысли о том, что она оставит меня сегодня вечером, в груди начинает нестерпимо болеть, а представив, что она будет делать так каждый раз после секса, мое сердце разрывается на части.

Зенни, похоже, приходит к какому-то решению.

– Я останусь у тебя сегодня.

– А потом?

– Шон, я сказала, что останусь у тебя на сегодняшнюю ночь. Об остальном я подумаю позже.

– Вредина.

Резко, словно молния, она со всей силы дергает волосы на моей ноге, и на моих глазах наворачиваются слезы. Это детский поступок, и я отвечаю тем же: перевернув ее на спину, щекочу до слез. Ее щеки, должно быть, болят от такого сильного смеха.

Я снова возбужден, конечно, как же иначе, я ведь щекочу и тискаю податливую, счастливую девственницу. Поэтому даже не утруждаю себя скрыть от нее свой эрегированный член, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.