Грешник

И вот тогда начинается настоящее удовольствие: медленное, чувственное скольжение. Она поглаживает пальцами мой пресс, а я опираюсь одной рукой на кровать возле ее головы и большим пальцем другой руки нежно обвожу ее клитор. Я нашептываю ей слова ободрения о том, какая она хорошая, умная и удивительная, прошу ее двигать бедрами мне навстречу или обхватить меня ногами за талию. Чтобы быть для нее учителем, я собираю всю свою волю в кулак, потому что она облегает меня, как плотная, горячая перчатка. Ее киска невероятно влажная, а сама Зенни очень красива и душой, и телом, она само совершенство, и, я знаю, на свете есть лишь одна такая девушка. Даже шифоновое платье, сбившееся на ее бедрах, олицетворяет именно ее, как и то, насколько неумело она цепляется каблуками за кровать. Я люблю ее, и трахаю ее, и теперь понимаю, почему раньше она использовала слова «заняться любовью»: потому что именно это мы и делаем. Происходящее по-прежнему порочно, необузданно, я все еще внутренне ликую от тех незабываемых ощущений, какие дарит мне ее девственное влагалище, все еще покусываю ее грудь, словно дикий зверь, но мои чувства к ней мерцают золотой нитью на фоне животной страсти. Они подобны потрескивающему электрическому заряду, ионизирующему все вокруг, превращающему происходящее в нечто большее, чем просто биология.

Я не могу этого объяснить, потому что сам не понимаю. Я даже самого себя не понимаю.

Я только понимаю, что люблю ее.

– Шон, – стонет она, и опять запрокидывает голову, но на этот раз не от боли, определенно не от боли. – Я сейчас снова кончу, о боже, о боже мой…

Зенни с криком выгибается, ее мышцы сжимают меня изнутри, и это очень восхитительное ощущение. Разница между ее первым оргазмом и этим – ошеломляющая и весьма значительная, будто удовольствие – это воздух, которым она не может надышаться. Ее стоны эхом разносятся по комнате, и, насадившись на мой член, она извивается подо мной, несмотря на то, что я удерживаю ее на месте руками и бедрами. Наконец, она содрогается всем телом, и это ощущение кажется мне очень плотским и непристойным. А точнее, момент, когда другой человек откровенно использует тебя для собственного удовольствия, тем более что этот человек – великолепная девственница, которая в данный момент выглядит ошеломленной, будто никогда не подозревала, что может получить такое колоссальное наслаждение от моего члена, погребенного внутри нее…

– Черт, черт, черт, – бормочу я, потому что на грани. Сейчас кончу прямо в ней, но я не могу, я обещал, что не сделаю этого, и в последний момент выскальзываю из ее киски. Мы оба наблюдаем с примитивным, животным интересом, как мой блестящий и тяжелый член подается вперед, а затем несколькими яростными толчками наполняет презерватив.

– О боже мой, – выдыхает она, – Шон, о боже. – И затем она гладит меня повсюду, пока я со стоном кончаю, пульсируя и изливаясь в презерватив до последней капли.

– Черт, – повторяю я, но это слово, наверное, никогда не произносилось с таким благоговением.

Затем моя требовательная новоиспеченная не-девственница садится и говорит:

– Я хочу это повторить.

XXII

Меня забавляет ее рвение, но я, как неприступная крепость, когда дело доходит до проявления заботы после секса, чем зарабатываю себе небольшую очаровательную истерику.

– Я буду трахать тебя каждый раз, когда попросишь, – обещаю я. – Но сначала мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке!

– Я в порядке, – дуется Зенни. – Так что иди сюда и сделай это снова.

Я стою у двери в ванную комнату, где только что избавился от презерватива, а также секунд десять провел у зеркала, разглядывая лицо влюбленного мужчины.

Я никогда раньше не любил.

Я испытываю калейдоскоп эмоций: ужас, растерянность и радость. Это похоже на американские горки с безумными поворотами или на автомобильную поездку на максимальной скорости, когда шоссе проносится под колесами. Словно стоишь в летнюю грозу на пустом лугу под проливным дождем, и небо рассекают молнии, а ветер поет тебе давно забытую песню.

Все произошло чересчур быстро, но я ее люблю.

Она младшая сестра Элайджи, и слишком молода для меня, и использует меня только ради секса, но я все равно ее люблю.

И она бросит меня ради своего Бога, но я все равно ее люблю.

Я возвращаюсь к кровати, раздеваю Зенни и раздеваюсь сам. Затем веду ее в ванную, чтобы принять душ, и пока она стоит снаружи душевой кабины и натягивает на волосы шапочку для душа, я брызгаю на нее водой, а она морщит свой очаровательный маленький носик. Потом я мою Зенни, неспешно намыливая и массируя ее тело, ласками и словами давая ей понять, как сильно ее хочу, насколько ей благодарен, какая она совершенная.