Грешник Шимас

Мысли Шимаса были полны отваги, но… Но он был воистину одинок. Доверяться своей сильной правой руке и собственной смекалке — отличное правило, но ему предстояло еще столь многому научиться, и он пока просто не знал, достаточно ли сильны и его рука, и его смекалка.

Мир, в который он вошел при рождении, был миром хаоса. С крушением Римской империи сгинули роскошь и изящество. Города обратились в развалины, акведуки пересохли, а не защищенные человеческой рукой поля вернулись во власть диких растений и сорных трав. В течение нескольких столетий Европа оставалась опасной для путешественников: она кишела разбойниками и невежественными, полудикими крестьянами, которые убивали путников и присваивали их имущество.

Воинствующие монахи грабили караваны или требовали дань с поселений. Часто они воевали со знатными сеньорами вроде Фулкхерста — тоже разбойниками, разве что титулованными.

Совсем немногие умели читать и писать, еще меньше было таких, которые признавали важность знания. Христианские страны превратились в темные моря невежества и суеверия, лишь местами мерцал свет учения, но пламя его было слабым и неровным.

За потоками крови и побед, вынесшими арабов через Азию и Северную Африку в Испанию и на Сицилию, хлынул поток просвещения. Из Александрии шли переводы греческих мудрецов, за ними следовали музыка, искусство и медицинские познания финикийцев, персов, арабов. Персидских и индийских ученых радушно принимали при дворах халифов, а когда на смену Омейядам пришли Аббасиды, арабская цивилизация вступила в свой золотой век.

В Европе было мало книг, но ценились они более чем высоко. Пьер де Немур, епископ Лютецийский, отправляясь в крестовый поход, подарил аббатству святого Виктора свою «большую библиотеку», содержащую целых восемнадцать томов. А халиф аль-Хакам, живущий в Кордове в это же самое время, обладал библиотекой в четыреста тысяч книг.

В доме Абд-Алишеров дух был иным — они не были христианами и потому избежали влияния монахов, ведь большая часть Арморики веровала в целый сонм богов и слушала друидов, доверяя им куда чаще, чем странствующим проповедникам.

Странствующие священнослужители, как и другие путники, находили радушный прием в доме Шимаса. С детства за столом он слышал оживленные споры — тогда ему довелось узнать об Иосифе Севильском и о Раймуде из Толедо.

Теперь же юноша увидел его. Но чутье воина подсказывало, что он вот-вот будет ограблен или убит, или и то, и другое вместе. Самым разумным было бы остаться в стороне, но Шимас знал, что не сможет так поступить.

Над холмами стояло теплое солнце, и юноша доверился дороге и коню. Бербер оказался смышленым и ретивым животным, и Шимасу приходилось сдерживать его, дабы приберечь силы на тот случай, который мог ожидать впереди. Однако ночь приближалась — и следовало приблизиться к Иосифу и его спутникам: Шимас опасался, что останется слишком далеко сзади и не сможет помочь знаменитому мудрецу.

Перед путниками лежал густой, истерзанный ветрами лес, темный и заросший густым подлеском. Среди деревьев уходила в сторону едва намеченная тропа. Шимас прикинул, что это должен быть короткий путь, который позволит срезать поворот и выведет его на тракт прямо перед отрядом Иосифа.

Повернув коня, юноша отправился по тропе, держа меч наготове, спустился по склону, покрытому травой, и снова выехал на дорогу. Оглянувшись назад, он заметил троих всадников, смотревших ему вслед. Уж не собирались ли они перехватить «неумелого всадника», которым сейчас казался Шимас?

Натянув поводья, юноша позволил отряду Иосифа догнать себя. Подъехав ближе, они сбились плотнее, как бы для обороны, хотя он был один.

— Приветствую тебя, отец мудрости! Да не уменьшится никогда твоя тень!

Иосиф оказался пожилым седовласым человеком с тонким, проницательным лицом, выступающими скулами и орлиным носом.

— Ты говоришь по-арабски, но выговор у тебя чужеземный. Откуда ты? Кто таков?

— Странник, который хочет предостеречь тебя.

— Предостеречь? От чего?

— Впереди идет отряд вооруженных людей, и еще один из той же шайки подходит сзади — лазутчик, по-моему. Полагаю, они задумали причинить тебе вред.

Иосифа сопровождали только толстый старик и двое юношей. Впрочем, один из них был высок и силен.

— Они намерены ограбить нас?

— Мне так кажется. Иосиф колебался.

— Человек позади следит за нами?… Можно подождать его здесь и убить. Одним будет меньше.

— Значит, это так просто — убить?

— Предпочитаю убивать, чем быть убитым. О мире можно говорить лишь с тем, кто сам хочет мира. Беседовать об этом с тем, кто держит обнаженный меч, глупо, разве только ты не вооружен, но тогда, конечно, приходится быть весьма убедительным…

Шимас возразил:

— Давайте лучше схватим его. Может, удастся узнать их планы.

На повороте дороги отряд остановился на обочине и укрылся за кустами. Иосиф с толстяком приготовились загородить путь. Время тянулось, и ученый с недоумением разглядывал широкоплечего незнакомца.

— Ты франк?

— Кельт. Из Арморики, в Бретани.

— Знаю о такой. Ты безземельный?

— У меня отняли землю и дом.

— А что ты делаешь здесь?