Грешники (СИ)

— Ты оглохла там что ли?! — визжит в динамик Ленка, и я почти вижу ее перед собой: красную, в слюнях и соплях, с потекшей тушью и размазанной помадой.

Такой я ее видела много раз и всегда спасала, как теперь оказывается — от мужика, который использовал нас обеих.

Жжет внутри до желания заорать в ответ: «Что, получила, тварь?!»

А потом вспоминаю холодную интеллигентность Громовой и безупречное даже в ее годы, лицо бабушки Гарика. Я же хочу быть такой, как эти женщины, а не становиться в один ряд с истеричками? Значит, нужно тренировать самоконтроль.

«Спокойно, Маша, вдохни, выдохни… и ответь этому бессовестному существу так, как она заслуживать — без капли эмоций».

— Хватит истерить, — мой голос как креон — можно замораживать сталь и крошить ее в порошок. — Я на работе вообще-то, в отличие от тебя. И ты снова меня подставляешь.

— Я… хреново себя чувствую. — Ленка мгновенно «присаживается на задние лапки». — Машка, ты не в курсе… Ну, помнишь, говорила, что относила кому-то финансовые документы…

— Это моя работа — все помнить и все держать в уме. Только тебе это зачем?

— Ты уверена, что это… ну… не фейк?

«Спокойно, Маш, — уговариваю себя, сжимая зубы до скрипа в ушах, — не забывай о самоконтроле, не забывай, ради чего все это, не опускайся до ее уровня»

— Ты с какой целью интересуешься? — Я все так же держу контроль в кулаке — ни единого намека ни на какие эмоции, даже удивление — очень дозированное. — Это никак не соотносится с твоими задачами.

— Потому что…! — Ленка громко рычит в трубку.

Я снова поглядываю на сигареты.

А потом представляю ту чашку с именем «Елена» на полке в кухне Призрака — и внутри все замерзает. Намертво — не взять и ледорубом.

— Просто, Маш… — Она снова рычит, но теперь мне все равно. Если надо — пошлю ее, используя весь доступный мне словарь обсценной лексики. — Я кое-что слышала в офисе… Болтали в курилке об этом всем. О том, что цены будут расти и я… подумала… что ничего страшного не случится, если…

— … если ты сольешь инфу? — перебиваю, чтобы закончить за нее. Хочется сказать, что она — дура набитая, потому что не в состоянии придумать даже правдоподобную отмазку. Еще бы в курилке трепались о финансовых делах, господи…

— Маш, у меня вообще-то свадьба через месяц! — взрывается Ленка. — Мне нужны деньги!

— И это великое событие дает тебе индульгенцию за корпоративный шпионаж? — продолжаю я.

— Да какой шпионаж! Это ты у нас правильная со всех сторон, ни разу нигде и ничего, хоть прикладывайся как к иконе и проси исцеления.

— Спасибо за комплимент — самое приятное, что я вообще от тебя слышала. — Сейчас уже можно позволить себе толику иронии.

— Да что ты понимаешь! Я просто хочу жить, понимаешь?! И кольцо хочу с настоящим алмазом, а не с подделкой с алика! У меня тоже есть амбиции, но я не хочу убить молодость, корячась в офисе за гроши!

Эти «гроши» — одна из самых высоких зарплат для такой должности в этом сегменте.

Если распоряжаться ними с умом, то за год можно скопить на бриллиант, красивую маленькую свадьбу и свадебное путешествие куда-то на тропические острова. Но для этого нужно терпение и железная задница, да. А кто-то хочет без очереди, «только спросить».

— Алмазы — это не огранённые бриллианты. Их в кольца не вставляют, — говорю почти машинально. Наверное, тупо нравится слышать, как она снова ноет и психует.

— Хватит умничать! Ты должна меня спасти, потому что по твоей вине я во все это вляпалась!

— Прости меня великодушно, Лен, не ведала, что творила.

— Какая же ты… конченая! — шипит она.

— Лучше быть конченой, чем дурой, — не могу удержаться от язвительности. — Ты же в курсе, что по договору с «ОлМакс» тебя могут засудить за такие вещи?

— Только если ты кому-то… — Она использует крайне нецензурную версию слова «расскажешь». Морщусь, потому что есть люди, кому даже великим и могучим крепким словом удается выражаться прямо-таки красиво, а у Ленки получается, как у девки с Кольцевой, которой заплатили использованным презервативом. — Надо встретиться, решить, чё делать.

Наверное, раньше я бы офигела от такой наглости: ее послушать, так это я виновата в том, что она стала шпионкой, слила инфу, влетела и теперь именно я должна порвать известное место, чтобы ее вытащить.

Я — главная злодейка и причина несчастий ее жизни.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — В восемь, в нашем кафе. Только не опаздывай.

Ленка быстро соглашается. Видимо, уже предчувствует легкую победу над доверчивой дурой мной.

Я долго верчу телефон в руках, потом по памяти набираю цифры номера.

Хотела бы забыть — а не могу. Толку, что удалила, если он отпечатался у меня в подсознании. Я свой-то телефон не помню, а этот могу повторить без заминки, даже если меня разбудить посреди ночи.

— Я боялся, что ты уже никогда не позвонишь, — слышу на том конце связи знакомый голос.

Сердце предательски обрывается.

«Спокойно Маша, помни о самоконтроле, помни о предателях».

— Хочу встретиться с тобой в восемь в том кафе, помнишь? Где ты меня нашел.