Грешники. Внебрачная дочь (СИ)

Кому я сделал лучше, отпуская её? Кому она сделала хуже, скрывая от меня ребёнка?

Эмоции настолько накалились, что затмили обоим разум. Усложнили нам жизнь.

Тогда я не был готов к серьёзным отношениям. Сегодня Анна не готова меня прощать.

Какой-то гребаный замкнутый круг, который впору разорвать.

Захожу в лифт. В кармане вибрирует телефон. Один предупредительный короткий гудок от Кэтрин. За ним прилетает смс:

«Арс заявился. Анна не одна. Прошу тебя, не дури при ребёнке. Не настраивай девчонок против себя!»

— Вот дерьмо… — выцеживаю сквозь зубы. Уже знаю: предстоящий мужской разговор ни к чему хорошему не приведёт. И хоть последнее слово должно быть за Анной, в этот раз никаких поблажек я ей не дам. Не дождётся. Она и так многого меня лишила. Я хочу принимать активное участие в жизни своей дочери и точка!

Обдумывая, как лучше поступить, нажимаю в лифте нужный этаж. Не бить же ему морду на глазах у ребёнка. Я в отеле едва сдержался, сейчас же меня так и подмывает схватить парня за шкирку и спустить с лестницы.

Когда вдавливаю кнопку звонка, я уже настолько взвинчен, что меня изрядно потряхивает. Я всё ещё не могу переварить и принять тот факт, что Энни принадлежит другому. Перед глазами крутится всё тот же убийственный порнофильм. Этот кретин как будто трахал не её, а меня. Да, это жизнь. Я всё понимаю и принимаю, но мне, сука, почему-то слишком больно об этом вспоминать. Я сам оттолкнул её. Вынудил найти мне замену. Осознаю, но легче от этого не становится. Я по-прежнему сгораю от ревности, как грешник на адовом костре. Нутро ядом обволакивает. Прожигает до мозга костей.

Моя она. Моя девочка и точка!

Всегда была только моей.

— Проходите, — открыв мне дверь, встревоженная Вера Владимировна указывает рукой куда мне следовать.

Секунду медлю, пробегаясь взглядом по небольшой прихожей. Внезапный короткий ступор сковывает моё тело прочными оковами, но стоит мне уловить в глубине квартиры звучание детского голоса, как вся эта нерушимая бетонная оболочка трещит по швам и отваливается от плеч.

Рваный глоток воздуха, и я буквально срываюсь с места. Ноги сами несут меня к дочери. Никогда в жизни я не был так растерян, как в данную секунду.

Какая она, моя Ника?

На фотографиях видел совсем маленькой. Сейчас, должно быть, её не узнать. Выросла принцесса. Щебечет, как взрослая. Голос такой звонкий, до мурашек пробирает. Жаль, не знает об отце.

— Как думаешь, Боженька папу мне скоро подарит?

Анализируя речь трёхлетнего ребёнка, глохну от ударов собственного сердца.

Оно стучит как оголтелое.

Вот-вот лопнет от напора эмоций.

Они разорвут меня изнутри!

Дойдя до залы, торможу у двери. Как только замечаю девчонок, присущее мне самообладание и выдержка рушатся будто стены высотки при мощном землетрясении. Осыпаются к ногам многочисленными обломками. Впиваюсь в девчонок затуманенным взглядом. Здесь одни. Обе. Мои. Не в силах пошевелиться, отрывисто тяну кислород.

— Скоро, милая, скоро… — задыхается Энни, привставая с колен. Находит сотовый, порывается кому-то звонить. Но вызов нажать так и не решается. Швыряет мобильник обратно.

Дочь. У меня есть дочь.

Такая же красивая, как её мать.

Моя Ника… Принадлежащая богу… Доминика Святославовна, мать вашу!

Моя родная плоть и кровь.

Очередная огненная волна осознания взмывает от желудка к горлу, выжигая в бронхах последний кислород. Едва не теряю равновесие. Почувствовав, как почва уходит из-под ног, беру себя в руки. Принципы стискиваю в кулаках.

Царевна сидит на полу ко мне спиной. Дочь, прикусив кончик язычка, усердно трёт салфетками её щёки. Хрупкая такая, нежная, очаровательная девочка с кукольным личиком, с голубыми, как блюдца, глазами. Настоящий ангел во плоти. Наша с Энни общая копия. Нереально не влюбиться. Не прилагая усилий, она крадёт моё сердце с первой секунды…

Затаив дыхание, изучаю её лицо и не могу вычленить чьи-то конкретные черты. Она похожа на нас обоих. У неё красивые золотистые длинные локоны. Умилительная задумчивая улыбка. Милые ямочки на розовых щёчках. Длинные пушистые реснички. Но хмурится Ника точь-в-точь как я. Этого у неё точно не отнять. Моя девочка! Моя! Об обратном и речи быть не может.

Осознаю это, и дыхание перехватывает в который раз. Сердце, как взбесившийся механизм, начинает сбивчиво тарахтеть, когда в памяти всплывает её зачатие:

— Господи, ты меня сейчас порвёшь… — скулила Энни, дрожа подо мной. Сама напросилась, но не выдержала первой нагрузки. Не осилила.