Грешники. Внебрачная дочь (СИ)

Погода резко начинает портиться, как и моё настроение. Пускается дождь. Мэт никогда не выбешивала меня настолько сильно, как сегодня. Ещё секунда — и я к херам взорвусь!

— Причинение тяжкого вреда здоровью, совершённое при обороне — это уже статья! — продолжает она, следуя за мной к дому. — Неважно, защищала она себя или умышленно это сделала. Тот парень дал показания не в её пользу. Он всё ещё в больнице. Она выжгла ему глаз! Он весь в гипсе. Там сотня серьёзных переломов.

— Лучше бы он сдох!!! — таки взрываюсь от переполнившей меня ярости.

— Ты адвокат! Возглавишь компанию отца. Тебе мало того, что ты освободил её из под стражи преступным путём? Эта девочка станет грязным пятном на твоей репутации! Тебе это не нужно. Ты устанешь от скандалов. От ревности. От ребячества. Она захочет клубы, тусовки, рестораны. Максимум через пять лет ты станешь для неё скучным и неинтересным занудой. Потому что твоя работа предполагает занятость двадцать четыре часа, семь дней в неделю. Она молодая. Сам знаешь, таким нужно уделять вдвое больше внимания, давать больше любви. И трахать так, чтобы ноги не могла свести, иначе…

— По себе судишь? — не могу не съязвить.

— Итан, прекрати! Я пытаюсь заботиться о Лиззи и о тебе!

— Боже, Мэт, хватит!!! — пресекаю её тем, что разворачиваюсь и хватаю рукой за плечо. Сильно встряхиваю. Мэт вскрикивает от боли. — Я сам о себе позабочусь. Ладно? Дважды в одну реку не войдёшь. О браке со мной даже не мечтай. Если сделаешь ещё хоть одну попытку вернуться к этой теме, пожалеешь!

Наше время…

Я редко стараюсь вспоминать прошлое, потому что оно меня душит.

В прямом смысле этого слова.

Подступает к горлу ком и давит до помутнения рассудка, стоит мне вспомнить юную, наивную Эн с чистыми, как небо, глазищами.

Столько лет прошло, а она всё ещё живёт в моих воспоминаниях. Дразнит незабываемой улыбкой. Симпатичная девочка с пшеничными волосами, с кукольным милым личиком. Худенькая, стройная, с привлекательными изгибами тела, смущённая, с маленьким аккуратным носом и тёплыми податливыми губами.

Такой я её запечатлел в своей памяти. Закрыл там навечно.

Достаю сигарету из пачки. Беру зажигалку. Бросаю взгляд на любовницу.

Наплававшись вдоволь в море и натрахавшись со мной, Мелисса видит десятый сон.

Голая. Соблазнительная. Молоденькая шлюха, которую я снял для отпуска.

После расставания с Анной заводить серьёзные отношения мне больше не хотелось.

Сполна хватило.

Сначала с безумной Мэт, которая убила своим предательством. Затем с наивной и глупой девочкой, по уши влюблённой в меня. Так я тогда думал об Энни. До взрослой Царевна не дотягивала многими параметрами. А сейчас вспомнил её, и в груди защемило…

Оказывается, четыре года я по ней бессознательно скучал. И если быть честным с собой, мне жутко её не хватает.

О том, что Анна перевернула мою жизнь, и я не знал, как с этим справляться, я не признался ей. Потому что запутался. Погряз в обидах и в неверии.

И хоть Эн мне нравилась. Даже слишком. Всё же Мэт была права.

Так я думал тогда. В нашу последнюю ссору, в день расставания. Решил отпустить девчонку, вопреки желанию вернуть всё вспять. Год поболела бы мной и всё прошло бы. Влюбилась заново. Вышла замуж. Наше кратковременное приключение забылось бы, как страшный сон.

Я был на всё сто уверен, что для неё так будет лучше. Поэтому не стал ничего менять.

Зажав сердце в кулак, порвал с Эн. Сжёг себя заживо. Разрушил наше небо. Украл её рай. Убил нас двоих одним выстрелом. Потому что дебил, который пошёл на поводу самообмана…

Между нами четырнадцать лет разницы. Это много. Слишком много. Я боялся обжечься в очередной раз. Как с Матильдой. На своей личной жизни поставил крест. Для физического удовольствия изредка выбирал шлюх, чтобы отвлечься от груза, свалившегося на мои плечи после смерти отца. Для эмоционального — изучение родного языка Царевны.

Около четырёх год занятий дали хороший результат. Теперь я свободно общаюсь и читаю книги на русском. Пристрастился к творчеству Толстого.

«…Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр, и наоборот. В этом величие человека. И от этого нельзя судить человека. Какого? Ты осудил, а он уже другой. Нельзя и сказать: не люблю. Ты сказал, а оно другое…»

Как же ты прав, Лев Николаевич. Как же ты чертовски прав…

Сказал ей не люблю, а оно другое…

Сказал ей убраться из страны, а сам ещё неделю какого-то хрена ошивался под зданием университетской общаги. Встречал и провожал её, наблюдая издалека. Ревновал, когда видел рядом с ней парней её возраста. Улыбалась натянуто. Но всё же флиртовала с ними. Пыталась строить жизнь заново. А я подыхал, пока полностью не погряз в работе.

Считал, что ревность — это побочка страсти, которую испытывал к Эн. Только спустя годы я осознал, что влюблялся в девочку уже тогда, когда трахал её на берегу океана. В гроте, любуясь её прекрасным юным телом. Упиваясь жаркими стонами…